Владимир Колычев - Жесткий ответ

— Так сто сорок пятая квартира во втором подъезде…

— В доме… Раз, два, три… Три подъезда, а вот крыша, лейтенант, одна. Улавливаешь смысл?

— Три подъезда — три выхода на крышу…

— Соображаешь, лейтенант. В общем, занимай пост. Останавливай всех подозрительных…

Лейтенанта отправили перекрыть третий подъезд, Эдик Савельев взял на себя первый. Остальные двинулись к сто сорок пятой квартире.

Железная дверь была плотно закрыта.

— Взламывать надо, — решил Федот.

— Не гони коней…

Степан взялся за дверную ручку и потянул на себя. Дверь открылась.

— Говорю же, не гони коней…

В квартире пахло порохом и смертью. Степан еще не вошел в комнату, но уже знал, что там полно трупов. Чутье не подвело.

— Мама мия! — присвистнул он. — Раз, два, три… Четыре трупа.

— Слушайте, да это ж тот самый парень. — Рома пока зал на покойника, наручниками пристегнутого к батарее. — Узнаю. Точно, он был тогда с Викой. Волос у него еще обесцвечен был… Он, точно он. Денис это…

К трубе с другой стороны батареи была пристегнута еще пара наручников. Браслеты расстегнуты, в замочной скважине ключик. Был еще один пленник. Но он ушел. Наделал трупов и ушел. Неужели это была Алена?

Кого она убила? Вопрос этот, конечно, интересный. Но Степану было сейчас не до того. Нужно было срочно искать убийцу, который, вернее, которая не успела уйти далеко.

— За мной!

Он первым выскочил из квартиры, увлек за собой свою гвардию. На выходе из подъезда столкнулся с оперативниками из местного отделения.

— Степаныч, что случилось? — спросил самый старший из них.

— Четыре трупа у вас. Убийца ушел…

— Не мог он далеко уйти. Район оцеплен.

— На это и надежда…

От первого подъезда к нему подходил Эдик.

— Все нормально?

— У меня все…

— А у лейтенанта?

— Не видел его. Он внутри стоит…

Ошибся Эдик. Лейтенант не стоял, а волчком крутился по полу. Руками держал окровавленный живот. В глазах боль и страх перед смертью.

— Бляха-муха! Это же Морозьев, участковый! — ахнул кто-то из местных.

— Кто ж его так?

— Девчонка была, — пересиливая боль, сказал Морозьев. — На роликовых коньках… Она стреляла… Пистолет с глушителем… Ушла она…

Степан велел останавливать всех прохожих, опрашивать всех, кого только можно.

Первыми отличились местные оперативники.

— На белой машине ушла. Люди видели, как она садилась…

— Марка машины, номер?

— Пока не установили.

Комов с Лозовым пришли к финишу вторыми. Но с более весомым результатом.

— Белый «Опель», номер ноль-ноль-три, буквенные обозначения не установлены…

Это было уже что-то. В милицейский эфир понеслось:

— Внимание всем постам…

Преступница не должна была уйти.

Алена не хотела убивать мента. Но он сам нарвался на пулю. Кто его просил останавливать ее? Видит же, совсем юная девчонка на роликовых коньках спускается, два ранца на плечах. Лучше бы взял да помог ей, так нет, он начал выяснять, кто она такая и где живет. Пришлось объяснить…

Теперь он сам дает объяснения — на небесах, святому Петру. Возможно, его определят в рай. А вот куда направят ее саму? Скорее всего в ад… Нет, этого не будет. Она не даст себя подстрелить…

Она спрятала пистолет, с грехом пополам выбралась со двора. Вышла на дорогу. Только подняла руку, и сразу остановилась машина. Дорогая иномарка с представительным мужчиной за рулем. Это удача.

Это была бы закономерность, если бы она сейчас была во всей своей красе — в коротком платье, с распущенными волосами, с макияжем на лице. Но она в тинейджерском прикиде, юная рэперша типа Дэцл в юбке. Что могло привлечь в ней солидного человека? Впрочем, какая ей разница?

Главное, что она уже в машине.

— Куда едем? — снисходительно улыбнулся мужчина.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Я от черепов срулила, мне сейчас все по фигу…

— От черепов — это как?

— Ну от предков. Родителей тоже… А у тебя чо, дядя, киндеров своих нет?

— Детей в смысле?

— Ну да.

— У меня дочь твоего возраста. Только она у меня так не разговаривает…

— Да? Ну и я тогда будут с тобой нормально разговаривать, идет?

— Идет. Значит, ты от родителей сбежала. Я правильно понял?

— Ага. Достали меня предки. В печенках уже сидят. То нельзя, это не делай — фишка в чайнике уже зашкаливает…

— Зря ты так. Родители тебе добра хотят.

— Ну так я к ним вернусь. Погуляю на свободе чуть-чуть и вернусь…

— Хочешь, я тебя к себе на дачу отвезу? Поживешь пару дней, успокоишься. А потом к родителям вернешься…