Владимир Колычев - Жесткий ответ

— Ключи от автомобиля? — задумался эксперт. — От иномарки? В короткий срок?.. Вы знаете, были у нас такие спецы. На все руки мастера. И доллары фальшивые, и печати любые, штампы. И ключи тоже…Двоих я точно знаю… Сейчас, сейчас…

Александр Павлович вышел из кабинета. Минут через десять вернулся. В руках какой-то талмуд.

— Так, так, — листал он страницы. — Есть один. Бровкин Борис Капитонович… Так, этот еще сидит. И полсрока не отмотал. Условно-досрочное отпадает… Так, еще, еще… Ага, Кутаков Альберт Михайлович. Так, осужден в девяносто третьем, срок — пять лет. Этот на свободе. Да, да, на свободе… Если хотите, адрес его даже могу вам дать…

Если хотите… Конечно же, Степан хотел. Для него этот адрес был как хвост жар-птицы, которая могла вывести его на преступников. Оставалось только вцепиться в этот хвост…

На задержание Кутакова ехали всем скопом. Не исключен был вариант, что сладко-горькая парочка обосновалась у него.

Кутаков жил в Железнодорожном, в трехэтажном доме недалеко от вокзала. Степан навел о нем справки. Выяснилось, что фальшивые деньги в оборот он больше не выпускает. Живет на фальшивых документах, штампах, печатях, Есть подозрение, что он сотрудничает с правоохранительными органами — на ролях стукача-барабанщика. Поэтому до сих пор на свободе. Братва обходит его стороной. Но это не мешает ему делать свой бизнес на всяких фраерах. Сведения эти Степан получил от авторитетного представителя криминального мира, от человека, которому можно было верить.

Вход в квартиру Кутакова преграждали бронированные двери. «Глазок», из которого просматривалась вся лестничная площадка. Вряд ли бы он так просто впустил к себе незваных и явно нежеланных гостей. Но так получилось, что дверь открылась сама по себе в тот момент, когда к ней подошел Степан. Из-за нее показался Кутаков собственной персоной.

— Привет, мужик! — прогромыхал Круча.

— Здравствуйте! — ошеломленно уставился тот на него.

И вдруг резко подался назад. Еще мгновение, и дверь бы закрылась. Только Степан не упустил момент. Схватил беглеца за шкирку, подтянул к себе.

— Эй, да ты не бойся. Я ж к тебе по делу. Ксиву справить надо…

— Это не ко мне. Не ко мне! — заскулил Кутаков.

— Ты Альбертик?

— Ну я…

— Значит, к тебе.

— Я ксивами не занимаюсь.

— Да? А ну скажи, настоящая это ксива или липа? — Степан достал служебное удостоверение, раскрыл его, сунул фальшивомонетчику под нос.

— Бля буду, настоящая! — задергался Кутаков;

— А ты и есть бля. Мандавошка хренова!

Степан распахнул дверь и затолкал Альберта в квартиру.

Сам зашел, за ним втянулись и все остальные.

Федот осмотрел квартиру.

— Неплохо устроился, — заключил он. И в упор глянул на Кутакова. — Хорошие бабки, видно, заколачиваешь, да?

— Я на заводе работаю…

— Ты на заводе хреном груши околачиваешь. А по-настоящему ты работаешь в своей типографии…

— Какая типография? Нет у меня никакой типографии?

— В квартире нет. Не совсем же ты дурак — дома баксы фальшивые печатать…

— Я этим давно не занимаюсь! — затрепыхался Кутаков.

— А раньше?

— Мало ли что было раньше! Я срок от звонка до звонка отмотал.

— Срок — понятие растяжимое. Ты его отмотал, а он растягивается, снова наматывается. Как бы опять тебе в командировку не отправиться…

— На что вы намекаете? Кто вы такие, чтобы мне угрожать? Я буду жаловаться!

— Кому?

— У меня есть связи в милиции.

— Это не связи. Это всего лишь обязательства. Стукач ты, барабан ходячий. Те, кому ты стучишь, закрывают глаза на некоторые твои делишки. Но, поверь, никто за тебя не заступится, когда узнает, в какую историю ты вляпался…

— В какую историю? — уже без прежнего гонора спросил Кутаков.

— А вот в эту…, Федот сунул ему пачку стодолларовых банкнот.

— Твоя работа?

Альберт едва глянул на деньги.

— Не моя!

С ответом явно поспешил. Поэтому он прозвучал фальшиво.

— Ты не торопись, внимательней посмотри. Твоя это работа, Кутаков…

— Не моя.

— А чья?

— Не знаю.

— Знаешь ты все. По глазам вижу, что врешь…

— Глаза к делу не пришьешь! — выпалил Альберт.

— Вот эти, что ли, красивые? — Кулик подался вперед и ткнул растопыренными пальцами ему в глаза.

Кутаков едва успел отвести голову назад. В глазах полыхнул ужас. Похоже, он поверил, что Саня мог лишить его зрения.

— Были бы глаза, а пришить их к чему угодно можно, — усмехнулся Федот. — Тем более дело есть. Будет к чему пришивать… Ты, Альбертик, делового из себя не строй — все равно не получается. И про адвоката, если есть мысль, тоже забудь. Ты лучше память напряги. И вспомни, твои это баксы или нет?