Кирилл Казанцев - Ставок больше нет

Как сквозь вату, глухо, долетела еще одна фраза, сказанная еще одним, третьим человеком, появившимся откуда-то со стороны кухни:

– Ну, ты, Васятка, и зверь. Это ж надо так – и только одним ударом!

Негромко хрустнул металл наручников, сковавших запястья Гнедкова.

– Что-то не так, Федор Михайлович? – Дежурный по ИВС искательно заглядывал в глаза большого начальника.

– Все так, Семеныч, все так.

Скопцова в камере не было. И забрал его оттуда не кто иной, как Михайлов. Вот так.

Развернувшись, Сумин побрел к выходу, кинув на прощание обеспокоенному дежурному:

– Все в порядке. Так и должно быть.

А должно ли? Начальник областного розыска этого не знал.

Гнедков в управлении тоже отсутствовал. "Уехал. Куда – не сказал, но обещал к вечеру быть на месте". Как же. Будет. Черта с два! В бега пустился, мразь... "Придется объявлять в розыск..." – тоскливо подумал Сумин.

На всякий случай он заглянул в кабинет Михайлова, хотя заведомо был уверен в том, что того на месте нет. Так оно и оказалось. Стало быть, два друга сумели каким-то образом вычислить предателя и сейчас шли по его следу:

"Старею... – с грустью подумал Сумин. – И не просто старею. Теряю форму. Или уже потерял?"

На лестничной площадке второго этажа с ним в упор, нос к носу, столкнулся спешащий куда-то Шумков.

– Ты чего это здесь бродишь, Федор Михайлович? – при виде подчиненного насупился заместитель начальника УВД. – К тебе же проверяющий пошел!

– Уже иду. – Глупо объяснять высокому начальству о каких-то там делах. Сейчас самое главное дело – должным образом принять проверяющих из столицы, а все остальное откладывается на потом.

"А кому я служил всю жизнь?" – неожиданно для себя самого подумал Сумин. Впервые за много лет его заинтересовал подобный вопрос. А действительно, кому? Людям? Закону? Родине? А может, просто милицейским чиновникам и собственным амбициям?

– Ну, чего встал, Михалыч? – коснулся Шумков его плеча. – Давай в темпе, принимай проверяющего!

– Хорошо. – Ссутулившись и загребая ногами, начальник УУР медленно побрел по коридору в сторону своего кабинета.

Проверяющий, моложавый министерский полковник в пошитом на заказ мундире, источал запах дорогой туалетной воды и не менее дорогого коньяка.

– Да-а... – многозначительно говорил он, брезгливо касаясь кончиками пальцев лежащих перед ним документов. – Наблюдается полный развал работы управления. Бумаги не подшиты в должном порядке, листы не пронумерованы, документы не внесены в опись. О какой раскрываемости может после такого идти речь?! Не понимаю...

"И я не понимаю, – думал Сумин. – И уже, наверное, так и не смогу понять. Ни Решетилова, ни Игоря, ни этого конвойника... Я не смогу понять ни Гнедкова, ни вот этого проверяющего – образцовых службистов внешне, но насквозь прогнивших внутри. Все они – люди другого времени. Не моего. Значит, мое время кончилось..."

Отодвинув кресло от стола, начальник УУР встал на ноги. Заметив удивленный взгляд министерского чиновника, сделал успокаивающий жест и коротко пояснил ему:

– Я сейчас...

Пройдя пустым коридором – оперативники, по старой традиции, старались в момент нашествия проверяющих не сидеть на месте, – поднялся на третий этаж. Вошел в приемную Шумкова.

– Здравствуй, Наденька! – устало улыбнулся секретарше. – Дай-ка мне листок бумаги...

Неловко приткнувшись к краю стола, быстро написал несколько строк: "РАПОРТ. Прошу уволить меня из органов внутренних дел по выслуге лет". Перечитал текст. Кивнув самому себе, чувствуя какое-то облегчение, широко, размашисто расписался.

– Ну, вот и все... – положил рапорт перед секретаршей. – Передай. На подпись...

Его служба закончилась. Так же, как и дело о заложнике.

Дорогие престижные автомобили, в основном – иномарки, строго и дорого одетые степенные мужчины и женщины, прочувствованные речи, скорбные лица... Нет, не какая-нибудь престижная тусовка "новых русских". И не "стрелка"... Все эти люди собрались для того, чтобы почтить память господина Мацкевича, известного городского предпринимателя, злодейски убитого преступниками.

Зачем Василий сюда поперся? А он и сам толком не мог бы сказать. Наверное, в поисках ответа на все тот же вопрос, что так занимал его последние дни: кто для него Аня? И можно ли простить предательство?

Может быть, Скопцов и не пошел бы, но Анна донимала его телефонными звонками, жаловалась на страхи и фобии. Ну и опять просила помощи! В конце концов Василий плюнул, извлек из недр шкафа свой лучший темный костюм, повязал нелюбимый галстук и отправился на кладбище.