Питер Кейв - Война на улицах

Он откинулся на спинку кресла, и лицо его вновь застыло в улыбке.

— Так чем же я могу вам помочь? — поинтересовался Харгривс.

— Нирвана, — отозвался Карни, решив для себя, что играть в прятки бессмысленно. — Что вы можете сказать по этому поводу?

Он зорко следил за выражением глаз своего собеседника, стараясь подметить хоть тень реакции на свои слова, но ничего не мог прочитать в холодных как лед глазах. Харгривс был абсолютно спокоен.

— Да, состояние внутреннего мира, мира с самим собой, — мечтательно промолвил Харгривс с грустной улыбкой. — К сожалению, на это не приходится в наши дни рассчитывать деловым людям.

— Кончай трепаться, Харгривс, — раздраженно прервал его Уинстон. — Ты прекрасно знаешь, что мы имеем в виду.

Уроженец Барбадоса сумел вызвать реакцию, которая не последовала за словами Карни. В глазах Харгривса промелькнула искра жестокого отвращения.

Карни подметил это с чувством легкого удовлетворения. Ненависть его противника к представителям «низшей расы» была столь всеобъемлющей, что стала слабой чертой его характера. Так что со временем на этом можно было сыграть.

Но тем временем Харгривс сумел взять себя в руки и снова излучал ледяное спокойствие.

— Не имею ни малейшего представления о том, что вы говорите, — сказал он, взглянув на Карни и Уинстона, и в его взгляде читалась младенческая невинность.

Карни заключил, что так дело не пойдет. Словесная пикировка могла продлиться всю ночь, но выиграть в ней можно было только с позиции силы. По-видимому, настал момент выложить карты на стол и сравнить с тем, что было на руках у противника.

— В таком случае, — начал тихо Карни, — позвольте мне разъяснить ситуацию. «Нирваной» называют на улицах новый наркотик, который создает иллюзию хорошего настроения и одновременно повышает агрессивность. Это вещество во многом похоже на лекарственное средство, которое изобрел некий Дитрих Клайнер, когда он работал в фирме «Фляйш фармасютикал» в Германии. Три года назад одна из принадлежащих вам дочерних компаний купила патент на это средство и его формулу. Сегодня этим наркотиком торгуют на улицах, а в результате гибнут люди.

После многозначительной паузы Карни продолжил:

— На мой взгляд, все вышеизложенное ставит вас в неловкое положение. Можно даже говорить о вашей причастности к убийству. Как вы считаете?

Долгое время Харгривс молчал. В его ничего не выражавших глазах мало что можно было прочитать, но в уме он лихорадочно перебирал все возможные варианты и последствия.

Наконец он сказал с усмешкой:

— Боюсь, связь со мной едва просматривается и, можно сказать, надумана. Надеюсь, вы с этим согласитесь. Под моим контролем находятся десятки компаний, и у меня нет, да и при всем желании не может быть, права голоса при решении будничных, повседневных проблем. Я не могу проконтролировать каждый их шаг и решать за них, что покупать и продавать. К моему глубокому сожалению, вам, господин Карни, придется придумать что-нибудь получше.

Иного ответа Карни и не ожидал, а поэтому легко согласился:

— Не спорю. Но в таком случае рассмотрим другие ниточки, которые тянутся в вашу сторону. Если, конечно, вы не возражаете. Дитрих Клайнер был нацистом, а изобретенный им наркотик угодил в руки неонацистов. Ваши личные тесные связи с крайне правыми общеизвестны, и не нужно глубоко копать, чтобы их найти. Но все же кому-то придется копнуть поглужбе.

Теперь уже Харгривс не выглядел так самоуверенно, как прежде. Казалось, в его броне появились кое-какие трещины, и Карни решил этим воспользоваться.

— Если сегодня нам уже кое-что известно, — продолжал он, — можете быть уверены, что со временем мы узнаем еще больше. К тому же вы наверняка поняли, что наши действия не ограничены общепринятыми рамками. Если нам удастся раскопать прямую связь между вами и воинственной неонацистской группировкой, картина изменится не в вашу пользу, не правда ли?

После короткой паузы Карни бросил на весы свой главный аргумент:

— К примеру, что вы скажете, если сейчас планируется второй холокост? Новая массовая расправа с евреями?

С удовлетворением Карни подметил искру страха, промелькнувшую во взгляде Харгривса.

— Значит, вы слышали о таких планах? — требовательно спросил полицейский, стараясь сыграть на перемене настроения своего противника.

В ответ Харгривс согласно кивнул и признал:

— Да, я слышал о таких планах. Люди, которые их вынашивают, мне неприятны и они крайне опасны.