Михаил Нестеров - Формула боя

– Пустая. – Он вдруг застыл, вглядываясь в вышедшую из подъезда женщину. Антон подробно описал ее внешность, даже на довольно внушительном расстоянии Образ узнал ее. Сунув руку в карман, он вытащил две десятитысячные купюры и вложил их в руку Карасева. – Давай, мужик, вон она. Поторопи ее, скажи, сын будет ждать ее в сквере на площади Ганецкого через десять минут, пускай спешит. Вначале пусть сбегает за шмотками. Обязательно пусть вернется домой за одеждой, понял?

– А твой пахан ее не перехватит, а?

Женщина тем временем подходила к последнему подъезду; дальше ее путь лежал через соседний двор и площадь Ганецкого к станции метро «Войковская». Образцов видел ее низко опущенную голову и волосы, схваченные темной лентой. «Рано, Ольга Федоровна», – подумал Образцов.

– Давай, Карась, торопись. Пока она не завернула за угол, окликни ее. Ольгой зовут. Только потом не кричи, говори с ней тихо. На, – он вложил в ладонь Володи еще десятку. – Давай, мужик.

Сам он встал и быстро направился в сторону Старопетровского проезда. Зайдя за гараж, Сергей бросил кепку, очки и вышел с другой стороны, прикуривая на ходу сигарету. Удаляясь от дома, он услышал, как громко, на весь двор, зовут Ольгу Федоровну:

– Ольга! Эй, Ольга!

Сергей нагнулся, делая вид, что зашнуровывает кроссовки, и незаметно посмотрел назад.

На углу дома, прижав руку к груди, стояла мать Антона, а рядом с ней Карасев. Одной рукой он сжимал тридцатку, а другой указывал в сторону Ленинградского шоссе.

Володя, торопясь, помогал себе жестами; Образцов облегченно вздохнул, когда тот указал рукой на окна. «Молодец, не забыл сказать, чтобы вернулась домой».

Ольга Федоровна сделала два неуверенных шага, а потом побежала к своему подъезду.

Лейтенант Постников, несший наружное наблюдение, от неожиданности забыл включить рацию и возбужденно дышал в мертвый микрофон:

– Третий, Третий! Она вошла в контакт. – Чертыхнувшись, он щелкнул переключателем. – Третий, Гена! Никишина вошла в контакт. Мужчина лет около сорока, сейчас за ним следует сержант Воробьев. Никишина бегом направляется к подъезду.

– Берите его. Только в стороне и без шума, Никишин может быть рядом. Лепите горячим. Рацию не выключай.

– Понял. – Постников сорвался с места и вскоре догнал Воробьева. Опережая сержанта, он на ходу бросил: – Берем его!

Володя шел быстро, уже успел дойти до концертного зала. Как только он поравнялся с длинной чередой киосков, кто-то настойчиво потянул его за руку и увлек за ларьки. Тут же рука его взлетела кверху, а волосы рванули сильные пальцы.

Постников держал его крепко, до ломоты в суставах выворачивая руку. Подоспевший Воробьев оперативно проводил обыск.

– Ну! – грозно выдохнул Постников. – Где Никишин?

«Вот это я попал…» – успел подумать Володя, посылая обреченный взгляд на дверь ларька.

– Отвечай быстро! Где он?

Володя понял, что чем быстрее он ответит, тем быстрее его отпустят. Он же ничего не сделал… противозаконного.

– Кто? Тот парень?

– Да! Да! Где он?

– Он ушел. Он будет ждать ее в сквере через десять минут.

– Что ты сказал Никишиной?

– Той женщине?

– Да!

– Его матери?

– Твоей… матери!

– Чтобы она взяла его одежду и принесла ее в сквер. Больше ничего.

– В какой сквер?

Карасев указал подбородком на площадь Ганецкого.

Постников отпустил его руку, и Володя попал в объятия сержанта.

– Гена! – сообщил Постников в рацию. – Похоже, мужик не при делах. Никишин забил «стрелку» на площади Ганецкого через десять минут.

– Спроси, во что одет Никишин.

Карасев сообщил, а Постников передал:

– Черные джинсы или брюки, темная майка, темная кепка-бейсболка, темные очки в яркой оправе.

– Так, все темное… Оставляй этого типа с сержантом, а сам дуй в сквер. Ах как неожиданно рано он появился!..

– Что?

– Ничего. Времени мало, я снимаю Малахова из подъезда, держитесь пока вдвоем. Только не засветитесь! Ждите нас.

– Понял. – Постников убрал рацию и велел Воробьеву доставить Карасева в отделение.

– За что, а?! Я только передал, и все!

– Давай, мужик, шевелись.

«Где это я уже слышал?» – Володя нахмурил лоб и направился с сержантом в ближайшее отделение. Сегодня одинокие и похмельные будни, которые начались маленьким праздником, так и останутся серыми. Не будет человека, простившись с которым, ощутишь на сердце грусть; не будет щемящего чувства, словно уходит давно знакомый или близкий тебе человек.