Михаил Нестеров - Формула боя

Когда он выходил из дома, телевизор голосом ведущей сообщил, что в Москве сейчас 7 часов утра. Чертыхнувшись, Володя вернулся в комнату и выключил телевизор. Пути не будет.

«Пути куда?» – злорадно подумал он, представляя свою небритую физиономию. Ему едва стукнуло сорок, а на вид все пятьдесят. Единственное, что у него осталось, это однокомнатная квартира, да и ее скоро не будет. «Не будет, – думал он, спускаясь по лестнице. – Сто процентов, что не будет». Но опять только махнул рукой на свою загубленную жизнь. Ничего, скоро, Бог даст, он засандалит пару пивка, а там мысли разогреются, и он что-нибудь придумает. Вплоть до продажи квартиры, потому что продавать больше нечего. И вдруг Володя ожил: телевизор! Ведь еще телик остался!

Взбодренный радостной перспективой, он быстрее зашагал по лестничному маршу, а мозги подсказывали идею за идеей: еще оставались кровать, сервант, шкафы на кухне… Пожалуй, на неделю хватит. А дальше? Дальше – квартира, ответили мозги. Ну и черт с ней!

Выскочив из подъезда и оглядевшись, Володя направился к киоскам, расположенным неподалеку от киноконцертного зала «Варшава». И – о, удача! – встретился там с крепким пареньком лет семнадцати. Тот в одной руке держал бутылку пива, а в другой банку фанты. Поймав тревожно-ищущий взгляд Карасева, паренек протянул ему пиво.

Володя вцепился зубами в пробку и невнятно пробормотал, обращаясь к парню:

– Тебе оставить?

Тот покачал головой:

– Нет, рано еще.

Опять, как в американских фильмах, подумал Володя, глотая крепкое, чуть жирноватое клинское пиво. «Рано…» Хотя для него, наверное, и рано, молодой еще, но слова явно не его. А может, и его. Нет, скорее насмотрелся фильмов, сейчас скажет, что до обеда вообще не принимает. А он, Володя, пьет в любое время суток.

Пиво приятно клокотало в горле, слегка пощипывая небо и остужая желудок. Прикончив бутылку, Карасев облегченно рыгнул и покачал головой.

– Спасибо тебе, брат, выручил.

– Еще хочешь?

Володя не поверил своим ушам, но быстро согласился, опасаясь, что парень раздумает. «Интересно, что ему от меня нужно? – промелькнула мысль. – Не за просто же так угощает». Хотя надо признать, иногда попадались, правда, редко, такие вот сердобольные людишки, они здорово скрашивали одинокие похмельные будни, превращая их в маленькие праздники. И когда он глядел вслед такому жалостливому, на сердце становилось грустно, словно уходил давно знакомый или близкий тебе человек.

Володя всмотрелся в парня более внимательно, но так и не определил в нем того человека, по которому хоть какое-то время можно погрустить. Еще раз вздохнув, он с надеждой спросил:

– Тебе телевизор не надо? Цветной.

– Нет, оставь его себе. И не продавай. Я думаю, на сегодня тебе выпивки хватит.

– Да? А что я должен сделать?

– Как тебя зовут?

– Володя. Карасев.

– Ну, Карась, для начала пойдем со мной.

Гараж-»ракушка» был распахнут, в нем, выехав наполовину, находилась неприметная белая «восьмерка»; стекла, правда, были тонированными. «Ракушку» купили спешно и так же спешно и незаметно прилепили к общему массиву металлических гаражей. Из машины велось наблюдение за домом Никишиных. Даже не за домом, а целиком за двором, который был стиснут с двух сторон 4-м и 5-м Новоподмосковными переулками. Гараж стоял в конце двора, почти у самых мусорных контейнеров. Наблюдательных точек было три, еще одна располагалась на чердаке дома № 6 по 5-му Новоподмосковному переулку, торцом примыкающего к дому Антона Никишина. Видеосъемку вести оттуда было неудобно, самым лучшим местом для этого был, конечно, гараж. Отсняли в общей сложности 60 часов, беря крупным планом всех молодых людей, входящих в подъезд или проходящих мимо. Помимо визуального наблюдения, на аудиопленку наговаривались приметы и действия объектов.

Наблюдателей из дробовской службы безопасности было семь человек, а сегодня с утра шеф вместе со сменой прислал еще пятерых.

Никто из них ни разу не сказал: «Долго еще?», «Сколько можно!», «Когда наконец он появится!», «Надоело уже». Казалось, каждый из них лишен эмоций, каждый механически выполняет только то, что ему было поручено. Для них двор был разбит на секторы, главное – ответить за собственный сектор. Вячеслав Семенов, например, и его сменщик Юрий Калягин знали, что на их участке постоянно «пасутся» четыре милицейских оперативника; в отличие от них Семенов и Калягин знали их в лицо и слушали их рации. А Игорь Сафронов мог с закрытыми глазами нарисовать комитетчика, дежурившего в квартире напротив Никишиных; мог нарисовать и в фас, и в профиль самого Антона, чья фотография постоянно была у каждого перед глазами.