Михаил Нестеров - Формула боя

Снайпера убрали, но Сухотин остался лежать на высоте; к тому же огонь пулеметов накрыл прикрывающих, и еще трое не встали; младший сержант Бахметов, получив скальпированное ранение головы, умер от кровотечения…

Похоже, это была ошибка Романова, он отдал приказ, находясь в возбужденном состоянии, в порыве справедливой злости, на которую как командир не имел права.

Когда уходили и забирали убитых, бойцы старались не смотреть на Романова, а он еще долго слышал по ночам собственный голос: «Достаньте эту суку!»

Возвратившись, он даже не написал рапорт, хотя по совести, наверное, должен был сделать это. Под Сунжей он получил контузию, и его отправили в госпиталь.

…В квартире стало темно, свет Романов не включал. Подойдя к окну, он посмотрел в узкую полоску между шторами. Внизу прошла группа парней и девушка; она и еще один парень вошли в подъезд, остальные направились к следующему подъезду.

Романов плеснул в стакан, совсем как в американских фильмах, на два пальца коньяку. В горле шевельнулся комок, отдавая по слизистой горьковатым неприятным привкусом. «Изжога. Нужно выпить соды». Но в руках был стакан с коньяком. Он поднес стакан ко рту, однако жидкость вдруг выплеснулась на рубашку: капитан вздрогнул, услышав в прихожей звонок.

– Антон, почему я должна заучивать эти идиотские слова? Не проще ли будет, если я просто скажу, что я подруга Антона Никишина и что у меня есть о тебе сведения.

– Нет, ты должна сказать именно то, о чем я тебя прошу. Капитан немного нервный человек, его нельзя готовить к чему-то, надо сразу огорошить. Он откроет дверь, увидит меня, и… все встанет на свои места. А если ты начнешь – «я подруга Антона, у меня есть сведения», он может занервничать и выйти на площадку с пистолетом. Он уже будет готов, понимаешь? Или вообще не откроет, а вызовет группу захвата. Мы же приехали сюда для того, чтобы я тихо сдался.

– Все-таки ты странный человек. Послушать тебя – трус трусом. Хорошо, я скажу, как ты хочешь. Мне кажется, что он не будет спрашивать «кто там?», а просто откроет дверь, когда увидит на площадке девушку.

– Уверяю тебя, что сегодня он обязательно спросит, кто там.

Они вошли в темный подъезд, Антон ступил на первую ступеньку. Юля удержала его. Глядя ему в глаза, она спросила:

– Больше мы с тобой не увидимся?

Антону не хотелось огорчать ее, но он сказал правду:

– Все зависит от того, как примет нас командир роты.

– Но он же не военный трибунал, тебя все равно осудят.

Антон твердил свое:

– Ты все хорошо запомнила?

Юлька, обиженно поджав губы, сказала «да».

Из почтового ящика квартиры № 8, где жил капитан Романов, торчал уголок белой бумаги. Антон осторожно вытянул его. Бумага оказалась агитационным листком, предлагающим проголосовать за депутата от фракции «Яблоко», баллотирующегося в органы местного самоуправления. Депутат на фотографии выглядел безупречно, на улыбчивом лице было все – молодость, ум, стремление и здоровье. «Мы умеем, вы можете. Что еще нужно?» – стояло в самом низу.

Юлька заглянула в листок.

– Я тоже такие по квартирам таскала, тысяч шестьдесят заработала за вечер.

Антон вернул листок на место и поцеловал Юльку в висок. Спустившись на несколько ступенек, он вжался в стену и высоко поднял голову. Юле стало невыносимо жаль его; сейчас выйдет из квартиры капитан, вызовет наряд или еще кого-то, и Антон навсегда уйдет из ее жизни. Видит бог, ей этого не хотелось. Что бы он ни сделал, происходящее казалось ей несправедливым. Она медлила и уже хотела спуститься к Антону, но он ободряюще кивнул головой: давай.

Вздохнув и позвонив в дверь, Юлька уставилась в черный зрачок дверного «глазка». Агитлисток выскользнул из почтового ящика и упал к ногам. Подняв бумажку, она бесцельно держала ее в руках.

Было похоже, что в квартире капитана никого нет, во всяком случае, свет там не горел, поэтому она вздрогнула, когда мужской голос за дверью спросил:

– Кто?

Юлька, растерявшись, забыла, что нужно говорить. Но и стоять молча было нельзя. Она краем глаза увидела, как пятью ступеньками ниже морщится Антон. Секунда промедления тянулась вечно.

– Никто, – неожиданно отозвалась Юлька, взяв себя в руки. Напустив в голос пренебрежения, она нагло заявила: – В пещерном веке, что ли, живете, чтобы вот так спрашивать?

За дверью молчали.

– Ну, вы откроете или нет? Лично мне две тысячи не лишние.

– Какие тысячи?

– Ну наконец-то… За вашу подпись, разумеется. Я получаю две тысячи с подписи. Вы за губернское деление и прекращение развала в стране? Если вы также за индексацию вкладов и обеспеченную старость, то откройте и распишитесь.