— Можно присесть?
Люся небрежно взглянула на него поверх оправы темных модных очков. Одного взгляда ей хватило, чтобы определить в подошедшем искателя бесплатных удовольствий. Ответила ему с откровенным пренебрежением:
— Посидите, только не долго.
Мужчина, судя по всему, слегка растерялся.
— Что так? Я мешаю?
— Конечно, — голос Люси звучал спокойно. — Вы здесь кайфуете на солнцепеке, а я пришла поработать.
Чего— чего, а подобной откровенности от красивой, вызывающе сложенной девицы мужчина не ожидал.
— Вы… — начал он, ещё не веря себе, что правильно понял её слова.
— Да я. — Люся поправила очки. — Что, не похожа? Ладно, не нравится — отвали…
Она никогда не лебезила перед мужиками, если видела, что с них нельзя сорвать свой куш.
— Ах ты, курва!
Мужчина возмущенно вскочил, отряхнул трусики от песка и двинулся к своему зонтику.
— Пошел, козел! — бросила ему вослед Люся и улеглась поудобнее.
Рыбалка начиналась не очень удачно. Ко всему вокруг не было заметно одиноких мужиков, которых можно было бы подцепить на крючок. Говорят, что в Тулу не принято ездить со своим самоваром. Какого же черта мужики ездят на пляжи с женами? Разве это не такая же глупость?
Люся прикрыла глаза, с удовольствием греясь под лучами умеренно жаркого солнца. Томная лень все больше овладевала ею, навевала легкую дрему.
Неожиданно рядом хрустнул песок. Люся приоткрыла один глаз и увидела, что возле нее, загораживая свет солнца стоял плотный мужчина типичной кавказской наружности в красных плавках и белой панамке с торговым знаком фирмы «Найк».
— Познакомимся? — спросил он. — Имею особое желание.
— Почему нет? — ответила Люся спокойно и с хищным прищуром посмотрела на подошедшего. — Иметь желания хорошо.
— Куда поедем? — спросил кавказец низким взволнованным голосом. Похоть его оказалась сильнее осторожности. — К тебе или ко мне?
— Можно и здесь, — Люся решительно отвергла предложение куда-то поехать. — У меня рядом машина. В ней удобно…
— Пошли.
Они двинулись к машине. Люся шла впереди с нарочитой задиристостью вихляя задом. Клиент тянулся за ней, обалдевший от накатившего желания. Он то и дело прикладывал руку к причинному месту, чтобы бугрение плоти под плавками не сильно бросалось в глаза и сопел, будто взбирался на крутую гору.
Подойдя к машине, Люся открыла дверцу. Посмотрела на страждущего сына Кавказа.
— Сюда.
Тот пригнул голову и полез внутрь машины. Немного выждав, Люся нырнула за ним…
Человек, носящий форму, только тогда соответствует назначению, когда гордится своим мундиром и чином. Валидуб в этом отношении был образцовым служакой. Ох, как он любил свою форму! Мундир — это власть. Это авторитет. Это, ко всему, красота — погон новенький, звездочки на нем граненые. На рукаве красочная нашлепка — «МВД РФ». Сила и блеск! Он идет, а все видят — здоровенный как лось дядя не просто прохожий чувак, к которому запросто могут пристать хулиган, попрошайка или обнаглевший вконец рэкетир. Дядя при исполнении. Сунься к такому, он сгоряча применит оружие и прокурор признает правомерность подобного деяния, поскольку настоящая власть держится на страхе и повиновении. Настоящей власти умной быть не обязательно, а вот собственной строгости ей опасаться незачем.
Увидев, как Люся с клиентом влезли в машину, Валидуб вышел из-за кустов. Одернул китель, поправил бронежилет, чтобы сидел поудобнее. Проверил ребром ладони прямоту линии нос — кокарда на форменном кепи. Выправил грудь, чтобы гляделась она колесом, и, помахивая резиновой палкой, пошел к машине.
Сценарий, отработанный до мелочей, Люся выдерживала с точностью до секунды.
Медленными ласкающими движениями рук она готовила поле деятельности. Мужик-сластолюбец заводился все больше и больше. Он мурлыкал как кот, которого гладит хозяйка. И бормотал заплетыкающимся языком:
— Ну, давай! Давай! Начинай же!
Когда Люся поймала ладонью жилистую шею распалившегося страстью лебедя и сделала вид, что готова откусить его задорную голову, дверца машины распахнулась.
— Так!
Ох, сколько строгости наполняло голос Валидуба. Зевс-громовержец и тот вряд ли сумел бы так выразительно продемонстрировать возмущение — без громовых раскатов, но с холодной подавляющей чужую волю угрозой.
— Так! Значит совокупляж? В извращенной форме?
Глаза мужика-сластолюбца чуть не вылезли из орбит. Он дернулся, но женская рука все ещё твердо сжимала внезапно ослабевшую шею синей птицы счастья, и вырваться ему не удалось.
Читать дальше