Александр Щелоков - Чеченский разлом

Не глядя на Шалманова спросил:

— Как смотришь, чтобы принять по свою руку направление? Вот это…

Министр провел рукой, прихватив пограничные территории Чечни и Дагестана.

— Плохо смотрю, — ответил Шалманов.

— Сейчас здесь будет решаться судьба державы, — сказал министр. — Поэтому нужна твердая рука и свежая голова. И пойми, Георгий Петрович, речь идет не об услуге министру, а о службе Отечеству.

Шалманов поморщился, как от внезапно возникшей зубной боли.

— Не надо меня убеждать такими доводами. В Чечне защищается не Отечество, а солдатской кровью замываются ошибки, которые совершены правительством. По хорошему операцию следовало начать с суда над теми, кто вооружал Дудаева, кто его финансировал.

Сергиенко обиделся.

— Ты в чем-то меня обвиняешь?

— Не в этом дело. Когда солдат идет в бой, он должен искренне верить в то, что его начальники в состоянии реально оценивать обстановку и умеют отделять правду от лжи.

— Считаешь, что я не умею этого делать?

— У меня не доверять вам нет оснований.

Сергиенко снова поморщился.

— Ой, спасибо, генерал. Так уважил министра!

Шалманов на это не обратил внимания.

— Прежде, чем я дам согласие, позвольте выдвинуть три условия.

Сергиенко бросил выразительный взгляд на Кашлева.

— Ты видишь? Вместо того, чтобы сказать: приказывайте, я доверие оправдаю, генерал-лейтенант мне ставит условия. Каково?

— Не надо так говорить со мной, — Шалманов произнес это с нескрываемой усталостью. — У нас разговор с глазу на глаз. И потом вы спросили приму ли я командование, а не просто приказали его принять.

Сергиенко снова посмотрел на Кашлева. То одобрительно кивнул.

— Хорошо, давай свои условия.

— Первое, — Шалманов кашлянул в кулак, выгадывая время, чтобы точнее сформулировать мысль. — Если я начну боевые действия, то прекращу их только после безоговорочной капитуляции боевиков. Второе, никакие миротворцы, никакие хасавюртовские лебеди в Чечне с мандатами Москвы появляться не должны. Я хочу заранее предупредить правительство, что второго предательства верхов армия не потерпит.

Сергиенко сидел, безвольно положив на стол руки со старчески вздутыми жгутами вен и в глазах его стояло холодное безразличие.

— Вот ты ставишь условия, — сказал он вяло, когда Шалманов замолчал. — В принципе я с ними в чем-то согласен. Теперь скажи, ты веришь, что решения правительства по вопросам войны и мира зависят от меня?

— В целом вряд ли, но если мнение министра обороны ни во что не ставится, я бы на его месте встал и хлопнул дверью. Россия уже досыта нахлебалась крови из-за бездарных политиков.

— Знаешь, Шалманов, почему ты не на моем месте?

— Знаю.

— Тогда слушай, я тебе приказываю принять командование группировкой. Сейчас встанешь, повернешься кругом и — шагом марш!

— Слушаюсь! — Шалманов тяжело встал и одернул китель.

— Погоди, — уже в дверях остановил его Кашлев. — Ты не назвал третьего условия. Потом вспомнишь о нем и поставишь нас в дурацкое положение.

— Третье условие самое простое, — Шалманов остановился, держа руку на большой бронзовой ручке министерской двери. — Ни городов, ни аулов, даже хуторов к государственным праздникам по заказу я брать не стану. Даже к дню рождения президента.

— Разумное условие, — сказал Кашлев. — Но к моему дню рождения ты все же хоть какой-нибудь хутор возьми.

Шалманов не принял шутки.

— Нет, — сказал он твердо и вышел из кабинета.

Когда дверь закрылась, министр посмотрел на Кашлева.

— Как тебе нравится? И такому вот генералу мы должны вверять судьбы России.

— Не переживай. С войной всегда так бывает. Ты думаешь хлыщеватому императору Александру нравился одноглазый старик Кутузов? Однако речь шла о сохранении престола…

— О сохранении России.

— Не надо. С Россией ни хрена бы не произошло. Как ничего не произошло с Германией, Австрией, Италией. А вот с трона Александра Наполеон Бонапарт мог шугануть. Или назначить своим наместником. Сатрапом так сказать. Поэтому одноглазый и неудобный оказался главнокомандующим… Что касается первого условия, которое нам поставлено, это не мнение одного Шаманова. Это мнение большинства офицеров армии. И об этом следует проинформировать президента.

— Кончай, других дел у нас нет, так?

— Игорь Родионович, я обращаюсь к вам официально. — Кашлев тяжело встал с кресла, вытянулся перед министром как того требует устав от подчиненных. — Вы обязаны доложить президенту правду.