Александр Щелоков - Черный трибунал

— Так дать тебе время остыть и подумать? — спросил Катрич и прищелкнул свободный браслет наручников к трубе-стояку, проходившей снизу вверх в углу каморки. — Я могу погулять...

— Что тебе надо от меня, гад?! — истошно заорал Акула.

— Раз! — сказал Катрич и загнул большой палец левой руки. — Счет пошел.

— Что «раз»? — не понял Акула.

— Желтая карточка и штрафное очко. Я поганых слов на свой счет не терплю и за каждое объявляю предупреждение. Дойдет до пяти — назначу пенальти.

— Что тебе надо?! — уже без ругани выкрикнул Акула.

— Правду, гражданин Окулов. Так ведь в законе твоя фамилия?

Ответа не последовало.

— Ладно, молчание — знак согласия. А теперь, что слыхал о деле Николая Шаврова?

— Кто это? — делая наивный вид, спросил Акула.

— Не знаешь? Ну, молоток! Не слыхал ни о самом случае, ни даже фамилии? Ну, хват!

Акуле явно недоставало здравого смысла, и он отрицал все сразу, без колебаний.

— Не, начальник, не слыхал. Век свободы не видать...

Катрич усмехнулся:

— Век, конечно, много, но пятилетку не увидишь, это точно.

— Кончились ваши большевистские пятилетки, — заученно бросил Акула. — Иные пошли времена. Теперь по таким срокам никто не тянет.

— Ничего, ты у меня высидишь от звонка до звонка. Будь уверен.

— Ну нет, — мотнул головой Акула и сморщился, неосторожным движением причинив себе боль.

— А что знаешь по делу полковника Буракова?

— А ничего.

— Смотри, старлей, — сказал Катрич, — по-моему, мальчик явно не понимает, куда он попал, и все еще верит, что я с ним играю в КВН. Придется употребить власть, чтобы он понял: здесь не шутят.

Катрич взял с тумбочки, стоявшей в углу, свою резиновую палку и, поигрывая ею, сделал шаг к Акуле.

— Я ему сейчас напомню, как он ударил старика-пенсионера Артюхина за то, что тот отказался платить дань этим мордоворотам...

— Начальник! — завопил Акула, испуганно отшатнулся и снова застонал, ощутив боль в руке.

— Я тебя что, ударил?

— Не-е-ет, — подтвердил Акула.

— Тогда заруби на носу: у меня есть показания, что в день убийства полковника тебя видели за рулем зеленого «Москвича». Того, в котором приехал и уехал автоматчик. Будешь мне лапшу на уши вешать?

— Я только руля крутил. Не стрелял. Даже не выходил из машины. Не виноват ни в чем.

— Так уж не виноват? Будто не знал, куда и зачем едешь.

— Не знал! — горячо возразил Акула. — Падла буду!

— Ты давно падла, — сказал Катрич. — Кого вез?

— Клянусь, не знаю. Он морду в колготки обул.

— Дуру валяешь? Он что, так и шел в засаду в колготках?

— Что ж ты, гад, не веришь, — задухарился Акула.

— Два, — сказал Катрич. — Учти, еще три желтых карточки и я тебе сломаю вторую грабку.

— Валяй! — отчаянно прогудел Акула.

— Не сейчас, — усмехнулся Катрич. — Чуть позже. Вот отпущу стажера, — кивок в сторону Андрея. — Он у нас человек новый и не поймет, если я тебя разделаю, как бог черепаху. Так что валяй, набирай пока очки. Или ты не веришь, что я могу?

Акула болезненно сморщился, скривил губы:

— Тебя кто не знает? Это же ты уложил Жору Кубаря? И как с гуся вода...

— Мыслишь верно, а ведешь себя глупо.

— Что ты от меня хочешь?! — закричал Акула.

— Кого вез?

— Клянусь, не знаю. Армяшка какой-то. Хмурый.

— Допустим, не знаешь. Как же ты его называл?

— Никак. За все время даже не говорили. Он, может, и по-русски ни бум-бум.

— Хорошо. Кто тебя нанимал?

— Иди ты!..

— Три, — оборвал Катрич. — Запомни, после пяти я отпущу стажера.

— Эфиоп нанимал! — заорал Акула истерически. — Эфиоп! Век сво...

— Умнеешь, Окулов, — похвалил Катрич. — Выходит, учиться тебе не поздно. Теперь скажи, куда вы свалили, когда автоматчик сел в машину?

— Сразу рванули направо за угол. Потом даванули по переулку за Черноморское шоссе...

— Кончай травить, — остановил его Катрич и прищурился, будто прицеливаясь. — Тревога прошла через девять минут, и далеко по Черноморке умотать вы не могли.

Акула сверкнул глазами.

— Мы погрузили машину на пятой овощной базе...

— Как — погрузили?

— Загнали в коровник. Такой трейлер с высокими бортами. Для перевозки скота.

— А сами?

— В разные стороны. Я на трамвай и на хазу. Куда тот потопал, не знаю.

— А что машина?

— Ее загодя продали, и на овощной базе ждали покупатели. Чеченцы из Грозного. Они знали, что «колеса» в розыске, и сразу приняли свои меры...

— До пяти лет ты свои грехи, Окулов, скостил честно, — сказал Катрич. — Вставай, поедем.