Борис Бабкин - Хочешь выжить — убей!

— Я тебе все сказал. — Иннокентий отвернулся к стене. — Свободен.

Пожав плечами, мужчина вышел.

— Он не хочет, — отвечая на вопросительный взгляд стоявшего у двери Горыныча, проговорил он.

— Ну что ж, — усмехнулся тот. — Вольному воля...

Пожилой врач, сидя за столом, что-то быстро писал. В дверь негромко постучали.

— Да-да, входите.

— Я по поводу здоровья Иннокентия Кочина, — почти прошептал Горыныч. — Как он?

— Не будет преувеличением сказать, что он в скором будущем, через две-три недели, будет абсолютно здоров.

— Отлично, — улыбнулся Горыныч. — Меня просили также узнать о состоянии здоровья Розовой. Ее мать очень беспокоится. Сама она приехать не может, почти все время в больнице. Сердце, — вздохнул он. — Вы понимаете, какое это для пожилой женщины горе...

— С Розовой дела обстоят несколько хуже, — недовольно поморщился врач.

— У нее повреждено сухожилие на правой ноге. К тому же инфекция...

— Извините, — вновь виновато улыбнулся Горыныч. — Мне нужно сообщить о состоянии Татьяны ее маме. Жизни Тани ничего не угрожает?

— Конечно, нет, — заверил его врач. — Кризис миновал.

— Простите, — негромко сказал Горыныч. — Может быть, этот вопрос покажется вам смешным или глупым, но все же: каково психическое состояние Тани?

— Сволочь, — покачал головой майор милиции. — Ловко все рассчитал. Он навел парней на Ракова. Сам ждал у гаражей. Только вот не ожидал патруля. — Не сдержавшись, выматерился.

— Да, — сказал мужчина в штатском, — достал киллер его из стреляющей авторучки, в горло попал. Не успел он записку взять. А может, просто не додумался, что киллер ее оставит. В ней указаны адрес и время визита жены Ракова к стоматологу.

— Пятов... — вздохнул майор. — Прав был Раков. А поймать никак не могли.

— Кто ловил-то? — вспыльчиво спросил старший лейтенант. — Сейчас все, кто с большими звездочками, на лапу берут.

— Тише, — прервал его мужчина в штатском, — а то договоришься. Стукнет наверх кто-нибудь, и все. — Он горько усмехнулся.

— Вот жизнь настала, — сказал майор. — Того и гляди скоро будешь бояться, как бы тебе пулю в спину не влепил тот, с кем на задержание идешь.

— Положим, группа захвата мзду не собирает, — возразил штатский. — Взяли какого-нибудь крутого, по горячке всыпали ему — и удовлетворение испытываешь.

— Лично я кайф испытываю, — признался майор, — когда место очередной бандитской разборки осматриваю. Порой даже жалко, что трупов мало.

— Да хрен с ними, — буркнул мужчина в штатском. — Надо думать, как Ракова и... — Не договорив, опустил голову.

— Катьку в больницу увезли, — глухо проговорил старший лейтенант. — Дочку наши женщины забрали. Жена Горина тоже чуть с ума не сошла. Ее мать за их сыном ехала. Сволочь этот Пятов!

— Мягко сказано, — сказал майор.

— Интересно, на кого эти работали? — тихо спросил оперативник. — И откуда они?

— Там машина стояла, — сказал капитан. — Номер наш, тульский. Когда я про нее вспомнил, она уже уехала.

— Надо было сразу брать водилу! — разозлился майор.

— Там выстрелы, — буркнул капитан, — мы туда и бежали. Я парней к гаражам на перехват послал, а сам — к дому. А оно видишь как вышло. Оперативка приехала, когда уже все. — Он махнул рукой.

— На кого работали эти трое? — снова пробурчал опер.

Водитель машины, на которой ехали Комод и двое парней, быстро подошел к платной автостоянке. Оглянувшись, увидел милицейский «уазик». Остановился и прикурил. Исподлобья проследив за «уазиком», выругался и подошел к воротам.

— Значит, с ней все нормально, — недовольно проговорила сидевшая в кресле-качалке Екатерина. Стоявший у двери Горыныч молча кивнул. — Но сколько она там пролежит, ты узнал?

— Около месяца.

— Значит, время пока есть. Я вот о чем думаю: почему Танька ничего не говорит Арсену, как ты считаешь? Горыныч пожал плечами.

— Я сам об этом думал. Она должна была рассказать ему все сразу, но что-то ее удерживает. Тебе Кешка что говорил?

— Только то, что он взял у Таракана десять тысяч долларов. Но...

— Здесь что-то другое, — уверенно сказал Горыныч.

— Костя, — неожиданно спросила Екатерина, — почему тебя Горынычем прозвали?

— Это с первого класса, — улыбнулся он. — Каждый у нас называл себя именем героя сказки. Я, черт знает почему, назвался Горынычем. Потом, когда посадили по малолетке, там полно знакомых с воли было. Так и продолжали звать Горынычем.

Екатерина улыбнулась, потом посмотрела на него и спросила: