Михаил Серегин - Штормовое предупреждение

– Узко мыслишь! – поднял палец Косицин. – В единстве наша сила! Кто это сказал? Ну, неважно, умный какой-то человек... Одним словом, поезжайте – можете всей группой, чтобы веселее было. Обратитесь прямо в приемную мэра – там вас направят куда нужно. А я вам «УАЗ» даю и лучшего водителя. Только когда сдадите груз, не забудьте приемо-передаточный акт подписать. Благотворительность благотворительностью, а материальные ценности учет любят. И не забудьте, дело не только в снаряжении – важен человеческий контакт. В Бельске товарищи делают первые шаги – нужно поддержать их. Все понятно?

Грачеву все было понятно, а Величко вообще не любил разбрасываться словами. В его лексиконе содержались преимущественно команды для собак и еще кое-какие междометия, которыми он выражал сильные эмоции, если таковые у него появлялись. Единственное слово, которое он произнес в кабинете Косицина, было «командировочные». И, как оказалось, попал в самую точку.

– С фондами сейчас туго, – озабоченно ответил Косицин. – Но вам беспокоиться не о чем. В Бельске вас встретят, как полагается. Проживание, кормежка – все за их счет. Да и сколько вы там пробудете – максимум два дня. Так что это не вопрос.

Вообще-то ни Грачеву, ни Величко так не казалось, но больше они спорить с начальником не стали. Косицина они знали со времен службы на Кавказе в составе войск МЧС. Он и тогда командовал ими. Потом судьба свела их и на гражданке. Иногда им казалось, что этот человек командует ими всю жизнь, и они к этому привыкли. Косицин ничем особенным не выделялся, кроме звучного фельдмаршальского имени, – звали его Михаилом Илларионовичем – внешность имел невзрачную, манеры занудные, но при всем при том на него можно было положиться, а, по мнению спасателей, это качество является в человеке главным.

Остальные три члена их группы против поездки не возражали. Весельчак Мачколян чувствовал себя всюду как дома и не любил расстраиваться по пустякам, а красавчик Максимов вообще отличался авантюрным складом характера и охотно пускался в любые предприятия, лишь бы не сидеть на месте. Перемена мест всегда предвещала новые приключения и новые знакомства, и в первую очередь это касалось прекрасного пола, до которого Максимов был большой охотник.

Последний же участник «экспедиции» вообще не задавался никогда вопросом «зачем и куда», а шел куда приказывали, безропотно, но с достоинством. Звали участника Графом, и был он немецкой овчаркой превосходной выучки и экстерьера. Правда, сегодня для него было тоже жарковато, поэтому Величко, его хозяин, позаботился о том, чтобы в салоне были открыты все форточки, и к тому же захватил в дорогу приличный запас холодной воды и миску для Графа. Ни Мачколян, ни Максимов о воде не подумали и к середине пути почувствовали себя неуютно. Величко не обращал на их страдания никакого внимания, заявив, что человеческий организм, в отличие от собачьего, «и не такое может выдержать».

Максимов тихо злился, а неунывающий Мачколян развлекал себя тем, что изучал истрепанный путеводитель по городу Бельску тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года выпуска. Где он раскопал эту древность, было неизвестно, но читал он его с большим интересом. Некоторые выдержки он оглашал вслух, чтобы товарищи могли составить представление о том, куда они направляются.

Так они узнали, что город Бельск располагается в живописной котловине на берегу реки Белой, имеет более чем двухсотлетнюю историю, насчитывает около шестидесяти тысяч жителей и является культурным и промышленным центром.

– Особое значение имеет производство лакокрасочных материалов, – назидательно зачитал Мачколян. – Продукция местного завода известна во всех уголках нашей необъятной родины. Завод является, таким образом, градообразующим предприятием. Ну, кроме того, кожевенная промышленность, молокозавод, ликеро-водочный... И еще горожане уверенно идут дорогой строителей коммунизма, – добавил он похохатывая.

– Уже пришли, – мрачно заключил Величко.

– Наверное, там уже полный коммунизм, – поддержал его Максимов. – Денег нет, заводы стоят, как везде...

– Не стоят, дорогой! – радостно прогудел Мачколян. – До коммунизма, конечно, далеко, но заводы работают. Прессу нужно читать. Тамошние краски даже на экспорт идут.

– В страны третьего мира? – язвительно поинтересовался Максимов.

– Неважно, – махнул рукой Мачколян. – Главное, жизнь бьет ключом, верно, Граф?

Он добродушно посмотрел на пса, который неподвижно, как статуя, сидел у колен своего хозяина. Окрас у Графа был темно-серый, на спине и над глазами делавшийся совсем черным. В сочетании с парой желтых, далеко не добрых, глаз он производил угрожающее впечатление. Неуважительного обращения Граф не терпел, и с этим фактом считались все члены группы.