Михаил Серегин - Доноры за доллары

Чехов выслушал все это внимательно, поблагодарил лейтенанта, ведущего дело.

– Как говорится, горячее, совсем горячо! – сказал мне он. – Дела нешуточные. Я пока не знаю точно, что произошло, но могу предполагать, что бандиты сцепились между собой. Может быть, заказчики почувствовали, что эти люди в клинике засвечены, а потому решили обрубить хвосты. Не думаю, чтобы такое преступление было по зубам патологоанатому: он не гангстер, чтобы иметь оружие. А вот эти двое мне кажутся именно нашими с тобой старыми знакомыми – напарничками-инкассаторами. Жаль, что их сразу не стали разыскивать. Думаю, что они немедля понеслись с доброй вестью к руководству. Вот там бы мы их всех и накрыли. А теперь – у них есть фора, и неплохая. А затеряться в Москве... Жаль, что эти олухи не удосужились как следует осмотреть место происшествия – народу набежало куча, и что-либо интересного найти не удалось. Еще остался один интересный моментик – нас с тобой пригласили поприсутствовать на допросе этого Воронцова. Что он за птица – пока не ясно. Но что-то он знает – это факт.

Но допрос Воронцова ничего не дал. Он явно был не в себе, и это приходилось учитывать. После недолгой и бессвязной беседы было принято решение отправить его на психологическую реабилитацию, а уж потом подвергать допросу.

Немного разочарованные, мы покинули отделение, взяв с руководства слово держать нас в курсе всех событий. Нам обещали периодически отчитываться о ходе следствия, что еще раз подтвердило мои подозрения в том, что Чехов – фигура более известная, чем он то хочет показать.

Приехав в клинику, я узнал, что здесь, оказывается, еще не все закончилось. Как рассказали мне мои терапевты, один из санитаров после возни с трупами зашел в туалет и обнаружил в одной из кабинок хирурга Головлева. Он был без сознания.

Санитар позвал на помощь, и несчастного хирурга перенесли в палату, где он находится и сейчас – все еще без сознания.

Я, не теряя ни минуты, пошел в травматологию и встретил по дороге Кольку Воробьева, с которым мы не виделись, кажется, уже лет сто. С его слов оказалось, что у Головлева во внутреннем кармане обнаружен загранпаспорт и билет на самолет до Мальдивов. При этом никаких денег у него при себе не было. Очень может статься, что на него напали те же, кто убил Лямзина. И цель вырисовывалась – чтобы ограбить. Из этого можно предположить, что и Лямзина ограбили.

Я, зная, что не только в деньгах здесь дело, попросил Воробьева присматривать за Головлевым, до тех пор пока он не проснется. И не спускать с него глаз, даже если для этого придется приставить к нему личную охрану.

Я хотел было уйти, но Воробьев добавил, что на этом все интересное не заканчивается. Полчаса назад звонили из управления пожарной охраны и тоже интересовались Головлевым. Сказали, что только что потушили пожар в его квартире.

– То-то парень будет рад, когда очнется! – покачал я головой и отправился к себе.

Вот так история! Чем дальше в лес – тем больше партизанов.

Все становится более чем загадочным. Я позвонил Чехову и рассказал о случившемся.

– Отлично! – отреагировал он, как всегда, оптимистично. – Теперь держите его – мы его потом расколем. Этот парень наверняка может нам очень многое рассказать, я уверен. Нам с тобой, Ладыгин, снова придется ждать, пока эти архаровцы не очухаются, чтобы поговорить с ними по душам. А Кота, представь себе, пришлось выпустить. За него кто-то впрягся, и мне было заявлено, что нет особенных причин мариновать его в камере – нет состава преступления, представляешь? Ну да ладно, он у меня все равно допрыгается... Только вот верхушка пирамиды по-прежнему где-то в облаках. Я тут ребят попросил объявить розыск тех двоих. Но не думаю, что они еще колесят по Москве на своем танке...

Поговорив с Чеховым, я снова поднялся в палату к Головлеву и с интересом понаблюдал за бессознательным грузным телом.

«Спи, родной, спи, – ехидно подумал я про себя. – Ты у меня теперь важнее всех».

Действительно, после смерти главного подозреваемого и исчезновения из поля зрения убийц не оставалось никого, кто мог бы мне помочь разобраться в этом клубке случайностей, совпадений и преступлений, кончик нити которого я держал в своих руках.

Впрочем, тут я ошибался.

Козлов никогда в жизни еще не крался по коридорам собственного заведения, точно вор. А теперь он едва сдерживался, чтобы не побежать, когда навстречу попадался кто-то из персонала. Ему подобострастно улыбались, а он потом обливался.