Михаил Серегин - По прозвищу Китаец

– К сожалению, Семен Аркадьевич, – Китаец вздохнул, – я вынужден отказаться от вашего предложения.

– Это еще почему? – взревел Борисоглебский.

– По той простой причине, – Китаец с отвращением смотрел, как трясется жирная морда Борисоглебского, – что у меня уже есть клиент. Если бы вы мне сразу объяснили, в чем дело, я не отнял бы у вас столько времени. К тому же за эту работу мне обещали втрое большую сумму, и я уже получил аванс.

Слова Танина подействовали на Борисоглебского как холодный душ. Его мясистое тело передернулось, и он несколько остыл.

– Вы торгуетесь, – примирительно сказал он, – значит, если я вам дам больше…

– Семен Аркадьевич, – перебил его Китаец, – сколько бы вы мне ни дали, я не могу подвести клиента. Если я буду работать по-другому, у меня не останется ни одного заказчика.

– Вы не выйдете отсюда, пока не пообещаете принести мне документы, – ноздри Борисоглебского раздувались, как кузнечные мехи, но в голосе появились примиренческие нотки.

– Неужели вы поверите мне на слово? – улыбнулся Китаец, закуривая.

– Не знаю, – Борисоглебский снова осушил стакан и сунул в рот сигару, которая стала настолько короткой, что ему приходилось держать ее между большим и указательным пальцем, и свел брови на переносице. – Я думаю, должен быть какой-то выход.

– Может быть, он и есть, – предположил Китаец, – но я пока его не вижу.

– Хорошо, – Борисоглебский налил себе еще виски и снова выпил, – предлагаю вам следующее. – Он бросил тлеющий огрызок сигары в пепельницу и достал из картонной позолоченной коробки новую. – Если вы сумеете найти документы, о которых мы говорили, и если ваш заказчик по каким-либо причинам откажется от них, вы передадите их мне.

– Я подумаю над вашим предложением, – сказал Китаец.

– Я дам вам за них полмиллиона рублей, – Борисоглебский достал из ящичка позолоченные щипчики, отрезал кончик сигары и, вставив ее в рот, вопросительно посмотрел на Танина.

– Интересное предложение, – Китаец сделал вид, что очень заинтересован, – я обдумаю его.

– Да что здесь думать… – Борисоглебский долго сосал сигару, поднеся к кончику пламя зажигалки. – Предложение выгодное. Сейчас вы должны думать не о данном слове, а о своей выгоде. Если вам предлагают больше за одну и ту же работу, только дурак будет размышлять.

Наконец он прикурил и, распространяя аромат по всему кабинету, снова начал дымить. Он поднялся и принялся ходить из угла в угол. Казалось, он совсем забыл о том, что у него в кабинете сидит человек, которого он пригласил.

Китаец докурил сигарету, бросил ее в пепельницу и направился к выходу.

– Так мы договорились? – раздался сзади голос Борисоглебского.

– Я думаю – да, – кивнул Китаец.

– Виктор, – рявкнул Семен Аркадьевич.

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился парень в дубленке.

«Что, он ее никогда не снимает, что ли?» – подумал Танин, глядя на него.

– Отвези Владимира Алексеевича домой.

Виктор кивнул и отошел в сторону, пропуская Китайца.

Танин открыл глаза. Висевшие на противоположной стене часы показывали половину восьмого. Он потянулся. Не вылезая из кровати, сделал несколько йоговских упражнений, прошел в ванную. Принял контрастный душ, побрился и принялся готовить завтрак. Было обычное субботнее утро. За ночь основательно подморозило. Окрестное пространство, которое Китаец, вяло перемешивая рагу, видел из окна, яснело льдистой белизной. Ветви деревьев изнемогали под толстым слоем намерзшего снега. Сказочная атмосфера этого утра подействовала на Китайца завораживающе. Но он быстро согнал с себя белую пелену задумчивой мечтательности, и только едва заметная улыбка на его красиво очерченных губах выдавала его настроение.

Позавтракав, он заглянул в «Древнюю китайскую поэзию», нашел стихи Цюй Юаня и принялся смаковать полные безутешной тоски строки. Потом поймал себя на мысли, что подобное занятие ничем не лучше вялого перемешивания рагу. Стихи Юаня, как и заснеженный пейзаж, словно впервые открывшийся ему сегодня за окном, расслабляли и сладко печалили его.

Китаец нашарил рукой телефон, по-прежнему стоявший на полу рядом с тахтой, достал с полки записную книжку и, водрузив себе аппарат на грудь, пробежал пальцами по клавишам. Несколько длинных гудков.

– Алло, – услышал он бодрый звонкий голосок Елены Прекрасной.

– Доброе утро, Леночка.

– Кто это?

– Танин, – просто ответил Китаец, – ты уже успела меня забыть?