Михаил Серегин - Стиль барса

– Какая из себя? – лениво спросил Китаец.

– А ты заинтересовался? Ладно уж… – улыбнулась Инна. – Брюнетка, немного пониже меня, симпатичная, стройная, но крикли-ивая! Жесты такие энергичные… В общем, я поняла, что она на заводе не последнее лицо. Вроде шишки тоже… Ну, может быть, помельче, чем Мишка… – неуверенно пожала плечами Инна.

– Что-то конкретное о ней еще можешь сказать?

– Да нет. Короче, эта истеричка ускакала, а мы поехали к Паше на квартиру. Гудели до утра.

– Так ты знаешь, где этот Паша живет? – встрепенулся Китаец.

– Могу показать. – Инна села в постели и потянулась за рюмкой.

– Объясни, я сам найду.

– Не хочешь со мной ехать? – насупилась Инна.

– Не хочу тебя во все это впутывать.

– Так я ж сама уже впуталась, – возразила Инна.

– Я вообще хотел тебе посоветовать, чтобы ты на денек-другой куда-нибудь переселилась или уехала из города.

– Что, все так серьезно? – обмерла Инна.

– Серьезней не бывает. Есть у тебя какая-нибудь подруга или родственники?

– А как же работа?

– Разве ты не можешь заболеть? В любом случае больничных вам не дают, а болеть за свой счет – это ты можешь спокойно себе позволить, – с иронией сказал Китаец.

– Ага, – Инна посмотрела на него исподлобья, – легко тебе говорить!

– Вот. – Поднявшись и порывшись в кармане пиджака, Китаец протянул удивленной Инне несколько свернутых пополам сотенных купюр. – Чтобы поддержать тебя в трудную минуту.

– А говорил, что не клиент! – с досадой воскликнула Инна.

– Это не плата за услугу, а вспомоществование в связи с опасной ситуацией и временными трудностями, – терпеливо объяснил Китаец. – Ты можешь начинать складывать вещи.

– Хорошо, убедил. – Инна положила деньги на прикроватную тумбочку. – А ты меня навестишь в изгнании? – улыбнулась она.

– Непременно, если это не слишком далеко, – с усмешкой произнес Китаец.

– Так я тебе и поверила!

– Я могу тебя подбросить…

– Тогда я мигом. Есть тут у меня одна подруга… Только ты на нее не глазей! – Инна нацепила халат и, достав из шкафа небольшую спортивную сумку, стала пихать туда белье, кофточки и косметику. – Так… – На мгновение она задумалась с вешалкой в руках. – Брать эту юбку или…

Она вопросительно посмотрела на Китайца. Но он лишь пожал плечами. Сам он уже надел джинсы и застегивал рубашку. Минут через десять они уже сбегали по лестнице. Китаец нес Иннину сумку, она – небольшой пакет со всякой мелочью.

– О! – Инна окинула восхищенным взглядом джип. – Ну и любовничек мне попался!

Китаец помог ей сесть в машину, потом забрался сам, и вскоре они отчалили. По дороге Инна рассказала, как найти Пашу и как он выглядит. Если убрать все острые словечки и насмешливые комментарии и сосредоточиться на главном, то портрет получился следующим: среднего роста, коренастый, с неопределенного цвета – ввиду сверхкороткой стрижки – волосами, с серо-голубыми, глубоко посаженными глазами, смотрящими хмуро и безучастно, с мясистым обрубком вместо носа и невыразительным ртом. Немногословен, даже вроде туповат, но все замечающий, несмотря на показное равнодушие. Улыбается криво, ведет себя сносно.

Подруга Инны жила на Тулупной, странной улице с облупленной штукатуркой, воронками окон и развалами красного кирпича вместо домов, напоминавшей не то бедные кварталы Неаполя, не то Берлин после бомбежки. На живописных кирпичных склонах лепились деревянные веранды а-ля Тбилиси, что окончательно замутняло поток ассоциаций, возникших в голове у Китайца.

– Даже не подозревал, что у нас есть такие улицы, – сказал немного сбитый с толку открывшимся ему городским пейзажем Танин.

– Наташка живет как раз в этом доме, – показала она на стоящий в глубине заросшего бурьяном участка земли дом в три этажа. – Впечатляет?

– Еще бы!

Этот мирок, словно сошедший с витебских полотен Шагала, жил своей жизнью. У подножия дома резвились чумазые дети, хозяйки в пестрых халатах развешивали белье, крикливо обменивались репликами, выносили мусор, ссыпая его в стоящие здесь же мусорные баки, тощие облезлые кошки с пофигистским видом лениво дефилировали мимо детей, хозяек и стариков, рубившихся в домино под сенью покореженного дуба.

– Идиллия, – Танин помог Инне спуститься с подножки. – «Негустыми рядами обступает дикий бамбук обнаженные ветром груды тысячелетних камней…»

– Сам придумал? – наивно спросила Инна.

– Это написал Бо Цзюй-и. Был такой китайский поэт.