Михаил Серегин - Черноморский Клондайк

Вице-мэр города – Сергей Кузьмич Пеньков – отдуваясь, вышел из сауны. Его заплывшее тело покрылось розово-белыми пятнами, отчего он стал походить на большого поросенка. Короткий вздернутый нос, прилепившийся на его раскормленном лице, усиливал это сходство.

Сисястая девица, сидевшая в комнате отдыха, вскочила и, взяв белоснежную простыню, накинула ее на плечи Пенькова. Нисколько не смущаясь, хотя из одежды на ней были только черные узенькие плавки, она улыбнулась Сергею Кузьмичу.

– Мартини, ром, коньяк? – раболепно спросила она.

– Мартини, – сухо кивнул Пеньков, не глядя на девицу.

Он закинул один край простыни на плечо на манер греческой туники и направился к шезлонгу, стоявшему у распахнутых настежь дверей, ведущих во внутренний дворик.

Казалось, его совершенно не интересовали прелести прислужницы, хотя она их старательно выставляла напоказ. Сергей Кузьмич с тайной любовью поглядывал на современную копию бегущего Гермеса, статуя которого возвышалась рядом с выходом во внутренний дворик. Еще одна статуя – оригинал, подаренный ему Хазаром, – была спрятана от посторонних глаз в спальне на втором этаже.

Девица взяла с мраморного столика конической формы фужер, в котором плавала зеленая оливка, и подала шефу. Тот сперва шумно опустился в шезлонг и только потом принял из рук девицы фужер.

– Машка, твою мать, а лед где? – грубо поинтересовался Пеньков.

– Простите, Сергей Кузьмич, – она бросилась к огромному холодильнику, стоявшему в углу комнаты, и нырнула в него, оставив снаружи только аппетитную задницу, рассеченную надвое тонкой полоской бикини.

Но Пеньков на нее не смотрел. Он повернулся к стоявшему рядом шезлонгу, на котором сидел начальник местной милиции. Тот был завернут в такую же простыню и потягивал из керамической кружки холодное пиво.

– Учишь их, учишь, – пробурчал Пеньков, – а они… А-а, блядство сплошное. Ты как считаешь, Валерий Иваныч?

Валерий Иванович Сошкин совсем не походил на начальника, тем более милицейского. Тем более без формы. Он был небольшого росточка, из-за чего страдал всю свою сорокалетнюю жизнь. Милиционер во все глаза пялился на Машу, вернее на ее зад, и не расслышал вопроса вице-мэра.

– Чего? – он повернулся к Пенькову, одним глазом все-таки посматривая на девицу.

– Ты что, спишь? – недовольно скривился Пеньков.

Он не стал слушать, что ему ответит милицейский начальник, а заорал благим матом:

– Машка, блядь такая, долго тебя ждать?

– Сергей Кузьмич, – томно проворковала она, – все готово.

Она в полупоклоне замерла возле Пенькова, едва не положив ему на голову свои трепыхавшиеся груди.

– Пшла вон, – он принял из ее рук фужер с мартини и барским жестом показал ей на дверь. – Хорошо, – сделав глоток, он снова устремил свой взгляд на статую Гермеса.

– Хорошо, – согласился Сошкин, провожая взглядом поводящую бедрами девицу.

– Теперь давай к делу, подполковник, – Сергей Кузьмич напомнил гостю, для чего тот к нему пришел.

– Не волнуйтесь, Сергей Кузьмич, – успокоил его Сошкин, – не будет никакого дела.

– А если Артеменко будет настаивать?

– Если Артеменко будет настаивать, то оно вообще затеряется, – сделав большой глоток пива, ответил подполковник.

– А может, стоит подумать о том, чтобы оно затерялось побыстрее, – настаивал Пеньков. – Знаешь ведь, как это мне руки связывает.

– Пока нельзя, Сергей Кузьмич, – покачал головой Сошкин. – Я, конечно, начальник, но… Могут быть комиссии, проверки всякие.

Пусть сначала все уляжется, а потом мы его так запрячем – ни один археолог не раскопает.

– Ты же знаешь, подполковник, кто тебя посадил на твое место.

– Вы, Сергей Кузьмич, – внутренне передернулся Сошкин.

– То-то, – кивнул Пеньков. – Если Артеменко меня скинет, то и ты долго на своем месте не задержишься, сечешь?

– Мы понятливые, Сергей Кузьмич, – устало произнес Сошкин.

Ему настолько обрыдло слушать наставления Пенькова, что он уже не рад был приглашению в сауну. Правда, здесь можно было на халяву напиться и нажраться, да еще на голых девок посмотреть (и не только посмотреть), но этот перестраховщик уже начинал действовать ему на нервы. Сошкин уже в который раз объяснял ему, что не допустит разбирательства дела в суде, а тот все бухтел и бухтел…

Сошкин тремя большими глотками допил пиво и поднялся. Скинул со своих плеч простыню.

– Пойду еще погреюсь, – улыбнулся он Пенькову и направился в парилку.