Михаил Серегин - Пациент мафии

Присев у стены прямо на пол, Мария быстро и ловко принялась за дело. С собой у нее был только морфин в ампулах – две коробки. Это, конечно, не совсем то, что надо, но выбора не было. С героином было бы слишком много возни.

Она открыла одноразовый шприц и, надломив две ампулы, всосала их содержимое шприцем. Мария решила пока ограничиться этой дозой. Потом можно будет расслабиться окончательно. Засучив рукав, она перетянула плечо отрезком резинового жгута и, нахмурив лоб, принялась разглядывать вены на запястье и на локтевом сгибе. Вены у Марии были еще хоть куда. Тело пока ни в чем не подводило ее – оно словно жило своей, отдельной жизнью, не замечая тех невзгод, которые сыпались на его хозяйку.

Мария без всякого трепета проколола кожу на сгибе локтя и, сжав зубы, продвинула иглу в просвет вены. С легким щелчком распустила жгут на руке и ввела наркотик.

Хорошенькая будет картина, подумала она, если сейчас войдет кто-то из заботливых медсестер. Впрочем, не слишком-то они здесь бдительны. Наверно, потому, что отделение не для буйных. Она прыснула. Это отделение для тихих-тихих, подумала она, для тихих убийц и покладистых жертв.

Терзавшие Марию возбуждение и беспокойство немного улеглись, теперь она чувствовала себя достаточно уверенно. Ее перестала терзать судьба неудачницы Казариной. Пусть будет, что будет.

Она сорвала обертку еще с одного шприца. Методично, одну за другой, взламывала ампулы. Наполненный шприц без затей опустила в карман халата – этот укол будет последним, о стерильности можно не заботиться. В другой карман положила жгут. Потом нужно будет избавиться от мусора. А сейчас надо идти. Если сделать все быстро, никто ничего не поймет.

Мария отчасти была фаталисткой. Она была уверена, что в конце концов судьба вытянет ее, не даст пропасть. Главное – судьбу не дразнить, не колебаться и не трястись – пусть все идет само собой.

В этот момент послышался тихий условный стук в дверь. Мария поняла, что это сигнал, что нянечка пришла за ней.

Бесшумно приоткрыв дверь, она выскользнула в коридор. В комнате медсестер было тихо. Налево короткий коридор заканчивался дверью в кабинет врача – направо был выход на лестницу. Мария уже по собственному опыту знала, что эта дверь запирается на ключ. Но это сейчас ее не волновало – она не собиралась выходить.

– Все нормально, – шепнула ей Любовь Михайловна, стоявшая в коридоре. Мария, кивнув ей, устремилась вперед.

На всякий случай вжавшись спиной в стену и не сводя глаз с освещенной стеклянной двери дежурной медсестры, Мария медленно, приставными шагами добралась до соседней палаты. Любовь Михайловна двигалась за ней. Теперь главное – не заскрипеть дверью, не суетиться, не сделать так, чтобы внезапное движение на экране привлекло внимание дежурной.

Казариной она не боялась – та слишком слаба и безвольна и сделает все, чего от нее потребуют. Мария, конечно, слышала слова психиатра о том, что дела Казариной пошли на лад, но не придавала им значения – врачи любят прихвастнуть иногда. Ей, как никому, известно, в какую амебу превратилась Казарина.

Любовь Михайловна отперла дверь казаринской палаты, и Мария прошмыгнула туда. Несколько секунд она, замерев, стояла на пороге. Мягкий полусвет окутывал помещение. На кровати, вытянувшись во весь рост, спала женщина. Мария не могла разглядеть ее лица. Дыхание женщины было спокойным, едва слышным.

Мария сердито покосилась на равнодушный глаз видеокамеры. Он торчал под самым потолком и был недоступен. Чувствуя, что она теряет драгоценное время, Мария заставила себя отойти от дверей и отчаянно, с мрачной решимостью направилась к кровати.

Спящая женщина действительно была Казарина. Да это и не могло быть иначе – Любовь Михайловна прекрасно знала, кто в какой палате лежит.

Изможденное лицо Казариной казалось сейчас удивительно спокойным – только между бровей залегла горестная складка. Голые руки лежали поверх одеяла. На безымянном пальце левой руки светилось обручальное колечко. Вот и все, что осталось от союза двух любящих сердец, мстительно подумала Мария. Замкнутая полоска металла, в которой нет никакого смысла, а может быть, и вообще ничего нет. Она присела на край постели, и лицо ее тотчас сделалось сосредоточенным и жестоким. Она вытащила из кармана резиновый жгут и, приподняв руку Казариной, привычным и быстрым движением перетянула плечо женщины.

Казарина зашевелилась, зачмокала губами и негромко застонала.