Михаил Серегин - Государственный киллер

…Пулеметная вышка, на принадлежность которой к концлагерям Свиридов указал Малышеву минуту тому назад, – эта вышка, объятая пламенем, рухнула на асфальтовую площадку перед корпусом завода, и в воздух взметнулся сноп искр.

Лейтенант Бондарук стоял возле машины, из которой один за другим выскакивали те самые пятеро парней в бронежилетах и с автоматами. А в руках фээсбэшника окаменевший Свиридов, прижавшийся к земле возле высокого бетонного бордюра асфальтовой дороги, увидел еще дымящийся гранатомет.

Один из автоматчиков майора Малышева лежал на земле с уже простреленной грудью, и правая рука его в последних конвульсиях сжималась-разжималась на рукояти «калаша».

– Господи!

…Второй автоматчик наставил на него, Владимира, дуло автомата. Вероятно, он рассудил, что Свиридов главный во всем этом дурдоме.

Свиридов перекатился с боку на бок, в движении вынимая пистолет, и по земле хлестнула автоматная очередь. Отлаженный механизм «гроссмейстера смерти» сработал без участия сознания, когда, перекувырнувшись и встав на одно колено, Свиридов выстрелил в оскалившееся испуганное лицо охранника…

– Что это, мать вашу?

Из машины вывалился заспанный Фокин, и его взгляд упал на лейтенанта Бондарука, державшего в руках гранатомет и надрывно кричащего своим людям:

– К корпусу!

– Что это? – скороговоркой пробормотал отец Велимир, и взгляд его мутных красноватых глаз остановился на Свиридове.

– А черт его знает… что-то очень занимательное! Сейчас свяжусь с Паниным! – И, выхватывая на ходу рацию, Владимир бросился к Бондаруку.

В этот момент из-за корпуса выехала машина. Свиридов не мог не узнать ее: это был точно такой же серый «рафик», как тот, на котором они сюда приехали.

– Вон машина Панина, – выговорил Фокин, инстинктивно сгибаясь в три погибели. – О черррт!

Этот вопль Фокина слился с нечленораздельным восклицанием Свиридова, попятившегося и прислонившегося к кузову машины. И неудивительно, потому что в эту секунду Бондарук выстрелил из гранатомета, и яркая вспышка пламени на стене корпуса комбината возвестила о том, что ракета угодила именно туда.

Синхронно с грохотом взрыва из машины Панина выскочил капитан Купцов, а за ним один за другим посыпались спецназовцы. Свиридов рванулся было к ним, но в этот момент Купцов вскинул пистолет и несколько раз выстрелил по бегущим от горящего здания и от отчаянно дымящих останков вышки людям Бондарука. Один тут же упал и, перекатившись несколько раз, неподвижно застыл.

– Назззад! – заорал что есть мочи Бондарук и, швырнув гранатомет на землю, бросился к машине. За ним последовали четверо уцелевших, а вслед им посыпался град пуль.

«Только странный эффект производили эти пули», – мелькнуло в голове Свиридова, когда он машинально пригнулся… Противоречивые мысли спутанным клубком прокатились в измученном недельным запоем вялом мозгу, когда губы сами вытолкнули навстречу бегущему Бондаруку, на лице которого уже не было маски, зато алела свежая царапина:

– Они же стреляют холостыми!

Но слова и самая мысль о холостых патронах тут же растворились, словно их и не было, в накатившей волне холодного бешенства, потому что лицо лейтенанта хищно перекосилось, и он вскинул на Владимира невесть откуда взявшийся миниатюрный пистолет… Свиридов перехватил его руку и с размаху ударил кулаком в висок. Бондарук сдавленно простонал и нырнул под ноги Свиридову. Четверо бандитов – а в том, что это были бандиты, Владимир уже перестал сомневаться – скопом бросились на него, тем более что Свиридов преграждал путь к машине.

Первый даже не успел пикнуть, когда Свиридов перехватил кулак, нацеленный ему в лицо, и рванул руку так, что хрустнули кости, а нападавший пронзительно взвыл. Не отпуская первого, Свиридов ударил ногой по дулу автомата, который поднял на него второй, и следующим ударом полусогнутой ноги отбросил того на асфальт.

В то же самое время Фокин нанес третьему удар, силе которого могла бы позавидовать самая агрессивная, резвая и брыкучая лошадь с трехкилограммовой боевой подковой на копыте, а четвертого подхватил и швырнул, как малого ребенка, о стену, и это несмотря на то, что тот успел основательно поколебать гранитное равновесие отца Велимира короткой очередью в упор. Впрочем, у каждого уважающего себя служителя церкви имеется освященный господом эксклюзивный кевларовый бронежилет. Отец Велимир всегда относил себя к числу именно таких пастырей.