Михаил Серегин - Киллер рядом – к покойнику (Сборник)

– Как вы объясните только что вскрывшиеся факты?

Губы Алисы дернулись, пытаясь что-то сказать в свое оправдание… Но ее опередил чей-то хриплый, густой, болезненно надтреснутый и словно изменивший его владельцу голос:

– Ничего не надо объяснять. Я объясню. Я хочу дать свидетельские показания. …В зале, выпрямившись в полный рост, стоял и мутно смотрел и ничего не видел вокруг себя Филипп Григорьевич Котов, Кашалот.

– Я объясню, – повторил он и, оттолкнув попытавшегося было задержать его Медведева, направился к Алисе.

Сжавшись, она посторонилась, уступая ему место, и почти прижалась к охраннику.

Котов посмотрел на судей, на Свиридова и с трудом заговорил. Весомо и отчетливо раскатывалось каждое его слово в мертвой тишине зала.

– Я думаю, повторная экспертиза не нужна. Такой адвокат, как господин Евстафьев, не станет вводить в заблуждение, предлагая не проверенные сто раз данные. Смоленцева может ничего не говорить. Я и так знаю, что она виновна. И знал до того, как адвокат… э-э-э… Евстафьев обнародовал результаты экспертизы. Вот так.

В зале продолжала царить тишина…

Только голос Кашалота продолжал хрипло, рывками проталкиваться сквозь эту ватную тишину:

– Вчера я узнал, что мою дочь никто не похищал. Кажется, в этом состоит первый пункт обвинения… э-э-э… Свиридову? Да? Так вот, моя жена Анжела Котова рассказала мне, что похищение было разыграно – от и до. Просто с целью выжать из меня побольше бабок… миллион гринов. И этот миллион они должны были поделить на четверых. Исполнитель, моя дочь, моя жена, – его губы страдальчески скривились, выговаривая эти слова, – и моя любовница. Вот эта женщина, Смоленцева. Для осуществления этого плана они наняли профессионала высокого класса – вот его, Свиридова – и… дальше вам все известно.

Меня облапошили как младенца. И я бы ничего не узнал, не произойди это несчастье… сучки передрались, и одну из них застрелили… мою дочь, Лену. А позавчера вот эта женщина, Смоленцева, пришла в мой дом и предложила мне сдать Свиридова за списание своих долгов. Вот и все. А теперь оказывается, что и Лену убила она… шалава.

Лицо Котова стало просто страшным, когда он захрипел и протянул руку за платком, который протягивал ему Медведев; пот лился с Кашалота ручьями, и платок не мог осушить их – он только промок насквозь в два счета.

Тяжело рухнув в кресло на переднем ряду, Кашалот начал утирать пот со лба.

Как только он умолк, в зале поднялся шум, быстро переросший в беспорядочный галдеж и суматоху. Судье и охране стоило немалых трудов установить хотя бы относительную тишину.

Алиса стояла, словно пораженная приступом столбняка. С ее лица, как влага под палящим солнцем, улетучилась вся надменность. Но – странное дело! – адвокат Евстафьев рассматривал ее не с презрением и торжествующим вызовом победителя, а с каким-то почти детским любопытством, словно пряча во взгляде какую-то заветную, внезапно остро и ярко озарившую мозг мысль.

Наконец водворилась тишина.

– Гражданка Котова может подтвердить сказанное вами? – спросил судья, глядя на Кашалота.

– Не может.

– По какой причине?

– По причине своей смерти. Она умерла вчера вечером от сердечного приступа, – произнес Кашалот, не отрывая многозначительного взгляда от лица Алисы.

Смоленцева содрогнулась.

– Гражданка Смоленцева, вы можете подтвердить сказанное гражданином Котовым?

Алиса подняла взгляд на прутья клетки, туда, где в обжигающе-темной тени белело пепельно-бледное лицо Свиридова. Вероятно, она вспомнила, что вот так, много лет тому назад, его, Владимира, тоже поставили лицом к лицу со страшной правдой – когда она в упор спросила:

– Это правда? – разумея, правда ли, что он убил ее родителей…

И, вспомнив это, она подняла голову, как он тогда, и сказала то самое – короткое и единственно возможное – слово:

– Да.

– Вы разыграли похищение с целью шантажа?

– Да.

– И вы стреляли в Елену Котову?

Лишь секунду помедлила Алиса… и в третий раз сказала:

– Да. …Через два часа суд постановил признать Свиридова Владимира Антоновича невиновным в похищении и убийстве Котовой Елены Филипповны и из-под стражи освободить.

Ни о каком шантаже даже не упоминалось, и нового уголовного дела по факту вымогательства возбуждено не было. Хотя все основания к тому были. Но такова была воля Кашалота.

Смоленцева же была арестована и водворена в одиночную камеру следственного изолятора…