Михаил Серегин - Крестом и стволом

Снова протрещал автомат, и крики стихли. Отец Василий отошел за милицейский «уазик». Операция по освобождению Ершова явно завершалась, и развязка наступала быстро и неуклонно.

Некоторое время священник еще в нерешительности топтался на месте, но когда из дома вытащили окровавленные тела бандитов, а в дверях появился взъерошенный, с выпадающей из трясущихся пальцев сигаретой Ершов, священник бросил последний взгляд на застывшее белое лицо Лося и пошел прочь. Здесь ему делать было нечего.

Священник сел на 16-й автобус и поехал сквозь маленький провинциальный городок, осмысливая все, что увидел и услышал, но получалось неважно – перед глазами постоянно маячил мертвый Лось.

Ему не удалось умереть красиво, хотя что имел в виду под этим словом бандит, священник не знал. Лось не успел поквитаться с Ершовым – очень уж слаженно и профессионально сработали милиционеры.

«Вот так, – подумал отец Василий. – Человек предполагает, но только бог располагает события в одному ему известном порядке».

Он доехал до вокзала и только тут сообразил, что так и не получил всех нужных ему ответов. В том, что Николай Ефимович Ершов не сам решил с ним расправиться, священник не сомневался. Над ним должен быть еще кто-то, но кто?.. Отец Василий в нерешительности постоял у касс, но, когда его очередь подошла, так и не взял билет.

– Вам куда, батюшка? – спросила кассирша.

– Мне надо назад, – покачал головой священник и стремительно направился к автобусной остановке.

В обратную сторону 16-й автобус ехал совсем по другой дороге. По крайней мере, священник совершенно не узнавал мест, по которым ехал. И только добравшись до конечной остановки и дождавшись, когда автобус тронется в обратный путь, отец Василий начал узнавать пусть не конкретные места, но хотя бы район, в котором стоял коттедж Ершова.

С неба неслышно повалил мягкий, пушистый снег, а на городок навалились сумерки. Отец Василий почти наугад вышел из автобуса и побрел по обсаженной вязами дороге, пытаясь угадать нужный поворот. Он понимал, что, скрывшись, поступил абсолютно разумно – у таких, как Ершов, руки длинные, но он не знал, правильно ли делает, что возвращается. Однако иного способа положить всему этому беспределу конец он не видел.

Лишь третья улочка показалась ему знакомой, и, пройдя по ней метров двадцать, он заметил вдалеке островерхую крышу. «Здесь!» – понял священник и сбавил ход.

Ни милицейских машин, ни самих милиционеров уже не было видно. И в какой-то момент отец Василий даже испугался, подумав, что Ершов мог и уехать, скажем, в управление. Священник бросил быстрый взгляд на оборванные бандитами провода, которые так и свисали со столба, и, тихонько толкнув дверь, вошел во двор.

Здесь стояла мертвая, нежилая тишина. Лишь тускло блестели под ногами осколки стекла да чернели прикрытые снегом стреляные гильзы.

Отец Василий поднялся на высокое крыльцо, потрогал дверную ручку, и эта дверь тоже поддалась. «Уехал!» – тоскливо подумал священник.

– Кто там? – раздался под высоким потолком холла недовольный мужской голос.

Отец Василий закрутил головой, пытаясь определить, откуда говорят.

– Дверь закрывайте! И так дует! – это точно был голос Ершова.

Он аккуратно прикрыл дверь и двинулся на звук, пока не остановился на пороге небольшой, безвкусно обитой темными деревянными панелями комнаты. Ершов сидел за столом, боком к нему, и подливал в рюмку из темной, высокой бутылки.

– Что там еще стряслось?! – с явным неудовольствием повернул он голову и остолбенел.

– У вас переливается, – тихо сказал священник.

– Чего?

– Переливается у вас, – показал головой на рюмку отец Василий. – Через край.

Ершов проследил за его взглядом и, спохватившись, поставил бутылку на стол. В воздухе повисла пауза.

– Зачем вы пришли? – сразу охрипшим голосом спросил Ершов.

– Вопросы задать, Николай Ефимович, – ответил священник. – Вы разрешите, я присяду?

– Садитесь.

Священник подошел к столу, пододвинул резное кресло и сел напротив Ершова. Глаза милицейского чина были неспокойны и быстро бегали из стороны в сторону.

– О чем вы хотите спросить?

– Кто вам меня заказал, Николай Ефимович?

Ершов усмехнулся и, видно было, взял себя в руки. Он неторопливо опрокинул содержимое рюмки в рот, выдохнул и откинулся в кресле, сложив руки на груди.

– А вы кто такой будете? – поинтересовался он. – Я вас прежде у нас не видел.