Синцов, как черт из табакерки, выскочил из укрытия и сразу сделал кувырок к подножию бархана, встал на колени, направляя пистолет на противника. Стрелять не пришлось — оба раненых корчились в ложбинке, не пытаясь сопротивляться. Лейтенант рванул к ним, держа оружие наготове и краем глаза бдя за дальним краем низинки.
— Я же сказал, руки вверх, уроды! — бросил Николай, подскакивая к немцам и хватая из песка трофейные автоматы.
Вдруг один из рослых десантников, превозмогая боль в руке, вскочил и набросился на обидчика. Синцов поднятым автоматом парировал удар ножа, зажатого в кулаке гитлеровца, отвел лезвие в сторону и сильно пнул фрица в пах. С истошным воплем тот повалился и, зарываясь потным лицом в песок, скорчился в позе зародыша.
— А это тебе, сука, за Ленинград! — лейтенант саданул сапогом в бок раненого, еще и еще, приговаривая: — За Сталинград, за Украину, за Кавказ!
От дальнейших избиений фашиста спас его товарищ — Николай услышал шорох сбоку, метнулся в сторону, уходя от возможного выстрела. И вовремя. Раненный в ногу гитлеровец уже вскидывал руку с пистолетом. Больно шмякнувшись плечом на валяющийся вражеский «МП-40», Синцов первым начал палить из «маузера». Раз, второй, третий.
Десантник оказался то ли настолько везуч, то ли живуч, он не умер — только две пули попали снова в ту же ногу и в руку, третья ушла выше головы. Фриц скорчился и затих.
Пять минут хватило Синцову, чтобы полностью обезоружить обоих диверсантов и связать, надев одному из них наручники, собрать в кучу трофеи и оглядеться. Никого.
Он вскарабкался на гребень бархана, осторожно выглянул. На ровном солончаке была отчетливо заметна вереница фашистов, двигающихся к естественному укрытию песчаного холма с торчавшими на нем глиняными пирамидками.
Термитники!
— Что и следовало доказать! — вслух сказал офицер, утирая лицо и натягивая на него противопесочную повязку. — Ну, Агинбек, ну, мудрейшина! Голова-а.
Гитлеровцы поначалу шли в сторону Синцова, но, услыхав перестрелку, поняли, что там тоже засада, и повернули к холмам с выпирающими из них пирамидками. Николай решил припугнуть врага, а заодно дать понять, что здесь тоже жарко. Он чуть выглянул из-за песчаного бугра, положил «маузер» на предплечье за неимением жесткой кобуры-приклада и, прицелившись, начал стрелять. В хорошие времена этот пистолет выдавал «на-гора» все двести метров простреливаемой дистанции, не на шутку прочесал сектор и сейчас, достав противника пулями калибром 7,63 мм. Синцов методично стрелял по цепочке медленно двигающихся фашистов. Опустошив коробчатый магазин на 20 патронов, лейтенант оценил итоги: двое фрицев получили ранения, остальные залегли и стали огрызаться огнем из всех стволов.
Николай ретировался за прикрытие бархана и, перезаряжая «маузер», вернулся к пленным. Нужно было попробовать разговорить этих верзил, выведать цель группы и маршрут запасного отхода. Но, глядя на злые красные рожи «истинных арийцев», офицер понял — пытать и добиваться правды от них бессмысленно. Да и времени на это не было. Хотя…
Пальба со стороны солончака затихла, песчаные фонтанчики на гребне холма перестали его взрыхлять, но вдалеке раздался одиночный выстрел, в той стороне, откуда шли вражеские диверсанты. Там все еще воевал старый мираб, судя по типичному звуку «ли-энфилд». Это воодушевило лейтенанта. Он уже внимательнее посмотрел на пленных, взвел курок пистолета и подошел к раненному в ногу:
— Сколько вас… Тьфу… Вифиль зи зинд? Вер зи зинд? Варум зи хир? Сколько, кто и зачем вы здесь?
Вспоминая уроки немецкого языка, Синцов надеялся, что фрицы понимают его и ответят. Он ошибался. Они поняли, что хочет этот русский офицер от них, но говорить ничего не собирались. Боевой пыл немецких десантников погас, но закалка и вера в непобедимость Великой Германии остались, сидели в крови.
— Значит, найн? Типа нихт ферштейн, да?
Тот верзила, что закрывал красной от крови ладонью плечо, криво осклабился и сплюнул под ноги лейтенанта.
— А-а, вон даже как? Ну, тогда, сволочи, не обессудьте, у меня и правда нет времени на вас.
Синцов наклонился и воткнул длинный ствол пистолета в ноздрю гитлеровцу, надавив коленом на рану, а мушкой раскурочивая нос молчаливому диверсанту.
— Фойер? Да? Й-а? Стреляю?
Немец застонал от боли, из глаз брызнули слезы, он попытался выкрутиться, но Синцов надежно припечатал его в склон бархана, продолжая увечить лицо бедолаги. Напарник дернулся как-то помочь товарищу, отвлечь на себя врага, но Николай выстрелил и немного успокоил его — разорванное ухо окрасилось кровью, а взметнувшийся песок засыпал лицо смельчака. Гитлеровец замычал и скрючился от боли.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу