Лев Пучков - Бойцовская порода

Еловые лапы неожиданно расступились, открывая заросший невысоким камышом берег Дарьина болота. Несмотря на солнечную погоду, над казавшейся бесконечной пустошью, источавшей гнилостный запах, витала легкая серая дымка, придававшая этому, в общем-то, заурядному местечку некий мистический оттенок.

Молодой человек про болото знал: будучи существом прагматичным и высокоорганизованным, он отправился на охоту вовсе не с разбега, что называется, на авось, а прежде всего тщательно изучил особенности местности по карте и пообщался с незаинтересованными аборигенами.

Если верить этим самым аборигенам, болото — место гиблое и опасное, сплошь топь, с редкими глухариными островками, на которые никто давненько не шастает: тропинки забыли, да и соваться туда — себе дороже… Дарьиным его якобы обозвали в честь комсомолки-энтузиастки Даши, которая в далеком 1942-м, глумясь над дебиловатыми потомками норманнов, завела оных в самую топь. Обещала, шалунья ветреная, партизанами развлечь простодушных вестфальских крестьян. Пленясь красотой комсомолки, крестьяне послушно потопали за Дашей, почесывая от вожделения огрубевшие на ветрах Европы лики и распевая вполголоса «Полет Валькирий» — самую популярную «кричалку» болельщиков мюнхенской «Баварии» сороковых годов. В итоге после полного драматизма барахтанья в коричневой жиже все супостаты благополучно утонули. И Дашу с собой прихватили, разумеется.

С тех пор якобы по ночам на болоте кто-то орет болезненным голосом с тевтонским акцентом и ветки трещат необоснованно — особенно в полнолунье. И хотя некоторые местные скептики утверждают, что это полусумасшедший егерь шалит, опоенный некачественным самогоном, однако тутошний суеверный люд на болото действительно не шастает — даже в дневное время…

«Охотник», всегда отличавшийся незаурядной сообразительностью, нервно сглотнул и, замедлив ход, выставил перед собой пистолет. Нет, в мистические бредни он не верил — до мозга костей дитя своей индустриальной эпохи, молодой человек сейчас об этом даже и не подумал. Для своих младых лет он неплохо разбирался в психологии, поскольку немало времени уделял самостоятельному освоению этой во всех отношениях полезной науки.

Раненый зверь опасен вдвойне. Вне всякого сомнения, «хищник», обнаружив, что перед ним непроходимое болото, развернется, бросит свою ношу и постарается умереть с максимально возможным коэффициентом полезного действия. То есть другого пути, кроме как напасть на преследователя, у него не остается…

«Хищник», не сбавляя темпа, вломился в камыши и двинулся по болоту — при этом каждое его движение сопровождалось странным деревянным стуком.

— Что за чудеса?! — пробормотал «охотник», устремляясь вслед за своей жертвой и быстро преодолевая широкую просеку, оставленную раненым. — «…а спаситель ходил по воде…»?! Нет, вы только посмотрите, что они тут придумали!

«Хищник» топал по мосткам. Этакий хлипкий тротуар в две дощечки, пробитый на полусгнивших осклизлых столбцах сантиметрах в тридцати над уровнем ряски и уходящий куда-то в глубь болота. Мостки тонули в серой дымке, вечно парящей над болотом, и потому со стороны не были видны даже с расстояния в пару десятков метров.

Ступив на ненадежные дощечки, пропитанные влагой, «хищник» заметно сбавил темп и теперь двигался с крайней осторожностью, прощупывая плененной капканом ногой каждые полметра, прежде чем ступить.

— Прогулка по болоту в наши планы не входит, — процедил сквозь зубы молодой человек, поудобнее устраиваясь на мостках для стрельбы с колена и целясь в спину уходящей жертве. — Вот же негодяй! Все испортил…

Стрелять, однако, не пришлось. Очередная доска, на которую тяжело ступил «хищник», с сырым треском лопнула: болотная жижа радостно ухнула, принимая два обрушившихся в нее тела, и коричнево запузырилась вокруг, быстро засасывая свою добычу. В последний момент «хищник» успел левой рукой ухватиться за оставшуюся доску, правой поймал под грудь своего контуженного товарища и затих, давя преследователя свинцовым взглядом.

— Ох-хо-хо-хо! — с невыразимым торжеством в голосе продекламировал «охотник», осторожно приближаясь и усаживаясь на мостках метрах в трех от «зависшего» «хищника». — Вот это подарок! Значит, есть нечто… нечто такое… Свыше, как говорится. Вот теперь совсем другое дело. Теперь мы с тобой поболтаем…