Михаил Серегин - Стриптиз на дорогах

Сашу передернуло – почти сутки Эльвира Максимовна находилась с кляпом во рту – да жива ли она после этого? Легко могла задохнуться.

– Митенька-а!! Ну ты чего не открываешь-то?! Не слышишь, что ли?

– Ладно, иди открывай… – вздохнул Эдик, – подольше возись, я пока навалю чего-нибудь на крышку погреба… Чтобы эта… сдуру не пыталась выбраться…

Минуты две Саша слышала только лязганье, громыхание и шуршание перетаскиваемых по полу тяжелых вещей. Потом скрипнули открываемые ворота гаража.

– Людми-ила! – закричал бармен-буфетчик Митенька. – Ты уже приехала, дорогая моя! Я так рад! А мы тут с Семеном Борисычем заработались – и не сразу услышали, что ты стучишься, – машину мы чинили.

– Здрасте! – услышала Саша голос Эдика.

– Пойдемте чай пить… – начала Людмила, но захлопнувшиеся створки ворот гаража отрезали окончание фразы.

Несколько минут Саша просидела в полной тишине. Потом открыла багажник и, растирая затекшие ноги, выбралась наружу.

Эльвира Максимовна была жива, но слаба настолько, что не могла самостоятельно выбраться из погреба. Саша вынесла ее на руках. Так что зря Эдик боялся, что Эльвира Максимовна может решиться на побег – у нее даже на крик не было сил.

Первым делом – еще в погребе – сыром каменном мешке с холодными стенами и кучей тряпья на полу – Саша освободила Эльвиру Максимовну от кляпа.

– Са… ша… – закосневшим языком прошептала Эльвира Максимовна, как только обрела способность говорить, – я ду… мала, это га… галлюцинация…

Она, видимо, еще что-то хотела сказать, но не смогла – тихо заплакала, пытаясь вытирать слезы, а на самом деле дотрагивась мелко трясущимися истончавшими пальцами до мокрого лица.

– Вы… вы… вытащи меня отсюда… – шептала Эльвира Максимовна, – я тебя озолочу…

Саша положила Эльвиру Максимовну рядом с черным «Мерседесом». Эльвира Максимовна тотчас приподнялась, опираясь на руки, и напряженно уставилась на ворота гаража, как будто они через секунду должны были распахнуться и явить стоящих на пороге Эдика и бармена-буфетчика Митю.

– Надо спешить, – пробормотала Саша, пытаясь повернуть ручку ворот.

Ничего не получалось.

– Ско… рее… – выговорила Эльвира Максимовна.

Саша дернула за ручку еще несколько раз и опустила руки.

– Бесполезно, – беззвучно сказала она, – ворота снаружи закрыты… Сейчас! – вслух проговорила она, повернувшись к Эльвире Максимовне. – Я только подходящий инструмент найду…

Саша оглянулась и заметила на полу рядом с откинутой крышкой погреба лом. Этим же ломом – она вспомнила – Эдик ломал замок погреба.

«Шумно будет, – подумала Саша, поднимая лом, – но другого выхода нет. Нужно попытаться быстро открыть ворота и убежать, пока… Если они вернутся, то нам уже точно ничего не поможет…»

Саша отошла на два шага от ворот. Примеривалась.

«Снаружи – навесной замок. Створки ворот отходят друг от друга настолько, что острый конец лома может войти в щель. Потом остается только сильно надавить. Ни разу еще не вскрывала замки… Наверное, для этого нужна большая физическая сила… Или – достаточно правильно использовать принцип рычага».

Саша решилась. Она подняла лом над головой и шагнула к воротам.

В тот же момент навешенный снаружи замок заскрежетал, а сквозь щель между створками замаячил какой-то силуэт – кто-то открывал ворота.

От неожиданности Саша замерла. Лом она так и держала – у себя на головой.

Ворота отворились. В образовавшийся проем шагнул, нагнув патлатую голову, Федя-даун – Саша сразу его узнала.

Федя-даун не видел Сашу, он шел прямо на нее. Он был занят тем, что на ходу разматывал клубок тонкой бечевки. Саша даже услышала, как он бормотал себе под нос:

– Накинуть, затянуть, р-раз – и все… Накинуть, затянуть…

Видимо, поняв смысл этого «накинуть», «затянуть», Эльвира Максимовна за спиной Саши тоненько вскрикнула.

Федя-даун моментально замер – в полуметре от застывшей все в той же позе Саши.

Неизвестно, как бы он повел себя дальше, если б успел поднять глаза на Сашу. Но Федя-даун не успел – Сашины руки, не в силах удерживать на весу тяжелый лом, сами собой опустились и толстая железная палка единым ударом с хрустом проломила Феде-дауну череп.

Открыв рот, чтобы вскрикнуть, но не вскрикнув, Федя повалился на пол – он был уже мертв, когда падал, поэтому напомнил Саше марионетку, которой враз обрезали все нити. Разметав руки и ноги и откинув изуродованную голову, Федя-даун лежал на пороге гаража. Из рук у него выкатился клубок бечевки, которой ему велели без шума задушить Эльвиру Максимовну.