Михаил Серегин - Стриптиз на дорогах

Человек в трусах полетел на землю, да так и остался лежать, не выказывая никакого желания подняться и попытаться дать сдачи.

Борисыч пнул его несколько раз ногой в живот, человек только промычал что-то нечленораздельное.

– Да оставь ты его, – к Борисычу подошел толстяк в рубашке, пошитой из того материала, из которого очень часто шьют постельные матрасы, – видишь, он пьяный в дупелину… Он вообще говорить не может. А соображать – тем более.

– Отвали! – ощерился на него Борисыч, и толстяк отступил на шаг. – У себя в кафе командовать будешь, понял? Буфетчик херов…

– Понял, – пробормотал толстяк.

– А-а… п-пон-нял… – раздался плывущий голос, – я н-ничего н-не… зы… зы-наю…

Борисыч еще раз пнул распростертого у его ног полуголого человека и заорал, потрясая над ним кулаками:

– Чего ты мне втираешь, падла?! Говори, кто еще был в этом грузовике, сучара!!!

Никакого ответа он не услышал.

– Ладно, – прохрипел Борисыч, – давай сюда второго козла.

Толстяк огляделся:

– А где я его тебе возьму?

– А-а-а!! – заревел выведенный, кажется, совершенно из терпения Борисыч. – Достали вы меня, бляди! Ни хрена с вами каши не сваришь! Почему я все один должен делать?! Вот из-за того, что вы ни черта делать не хотите, мы и возимся столько времени!! Витьку Циклопа грохнули уже – мало?! Вася! – заорал Борисыч, озираясь вокруг. – Ва-а-ася!!

Вызываемый Вася появился немедленно – здоровенный детина с копной рыжих волос на голове. В громадном кулаке Васи болтался стиснутый за ворот телогрейки, конечно, Ваня по прозвищу Фофан.

– Сюда его! – хищно сказал Борисыч, указывая место прямо перед собой – чуть поодаль от все еще валяющегося на земле человека в семейных трусах.

Ваня по прозвищу Фофан полетел под ноги Борисычу, а Вася остановился поодаль, потирая свои гигантские кулаки, густо покрытые рыжей шерстью.

– Чего тебе еще? – обернулся к нему Борисыч.

– Ты… это… – замялся Вася, – ты, Борисыч, не того… Ты говорил, что просто потолкуешь с этими ребятами, а сам… Вон у Петровича вся морда разбита…

Человек в трусах приподнял голову и что-то жалобно промычал.

– Не понял… – нехорошо прищурился Борисыч, – ты на кого прешь, козел?

– Да я ничего! – Вася выставил вперед ладони. – Просто… Ну, понятно, ты, Борисыч, всех местных бандитов… то есть – всех местных деловых людей знаешь… И я тебе денег должен, и почти все, кто автомастерские держат, тебе должны… Но все-таки… Я Ваню Фофана и Петровича давно знаю… Я Петровичу сто раз машину чинил – он друг мой… Я думал, ты с ними поговорить, а ты их по морде… Нехорошо как-то… – Рыжий Вася бормотал бы еще долго, но Борисыч, скоро наслушавшись, коротко приказал ему:

– Оборвись!

Вася послушно замолчал.

– Теперь пошел вон!

Вася вздохнул, растерянно посмотрел на Ваню Фофана, неловко сидящего на земле, отвернулся и медленно пошел прочь.

– В последний раз спрашиваю, – предупредил Борисыч Ваню, – будешь говорить?

– Что? – пискнул Ваня.

– Про девчонку!! – заорал Борисыч. – Она ведь уехала с вами на фургоне?

– Да нет… – раскачиваясь, как мусульманин на молитве, дрожащим голосом заговорил Ваня, – я никакой девчонки не видел… В грузовик врезались – это мы, да… А девчонки не помню никакой… Я ведь немного… того был. Немного выпимши… и Петрович тоже…

– И П-петров-вич тож-же… – прогудел, не открывая глаз, Петрович и почесал себе ногу под длинными семейными трусами.

– Давай! – бросил Борисыч толстяку, и тот достал из-за пояса сверкнувший на солнце револьвер.

Ваня по прозвищу Фофан икнул и открыл рот.

– Считаю до трех, – глядя в мутные глаза Вани, начал Борисыч, – если не скажешь, где девчонка, он прострелит тебе твою тупую пьяную башку. Понял?

Ваня ничего не ответил.

– Раз! – проговорил Борисыч, не сводя глаз с Вани. Потом несколько секунд помолчал и выплюнул еще одно короткое слово:

– Два!

Ваня молчал. Подбородок у него начал дрожать, когда толстяк направил на него дуло револьвера.

– Три!

– Да не знаю я!! – завизжал Ваня. – Я никакую девчонку не видел, мамой клянусь!! Там вообще никого не было живых, кроме меня и Петровича!! Честное слово, я не знаю! Не стреляй!..

Толстяк посмотрел на Борисыча и опустил пистолет.

– Посмотри, – сказал толстяк, – а этот придурок обоссался.

Он указал дулом пистолета на темную лужу, расплывающуюся вокруг сидящего на земле Вани.

– Ладно, – устало проговорил Борисыч, – поехали отсюда. Видно, эта сука ускользнула от нас… Со всеми бабками…