Михаил Серегин - Стриптиз на дорогах

Ничего у него не получилось. Жаркий воздух словно сгустился в плотный ватный ком, и, натолкнувшись на него, Ваня снова осел на землю.

Ваня помотал головой, но прояснить сознание ему не удалось. Опустив глаза вниз, он вдруг обнаружил, что, несмотря на жару, одет в драную телогрейку и ватные штаны. Валенок, которые прекрасно дополняли бы весь ансамбль, на Ване не оказалось – он свободно пошевелил пальцами на ногах.

После еще двух бесплодных попыток подняться он понял, что принять вертикальное положение ему ни в коем случае не удастся, Ваня поудобнее уселся на землю и попытался восстановить в своей памяти последние события сегодняшнего дня.

– Нажрался я с утра – это точно… – хрипло бормотал Ваня, – помню, что пил… А с кем и сколько – не помню ни в какую… Вот помню, что пили из глубоких тарелок – стаканов не было… А с кем же пил-то? Бля-я… Нет, надо завязывать. А то так, в натуре, и вообще можно с катушек съехать…

Он снова огляделся. Покореженные машины, кровь, осколки стекол – все это прошло мимо его сознания либо показалось частью чудовищного кавардака, творившегося у него в голове.

– Так… Нужно вспомнить, где я пил, – морщась от мыслительных усилий, напрягся снова Ваня, – тогда все пойдет быстрее… Так… Я на работу пошел с утра. Значит, там и напился. О! – вспомнил Ваня. – Точно – у Петровича день рождения был… С ним и пил. Так… Нам поручили жмуриков отвезти в крематорий. К обеду жмуриков оформили и нам велели ехать…

Ваня закрыл глаза, потом снова открыл, потом закрыл опять.

– Это что же? – прошептал он, оглядываясь. – Мы все-таки поехали?.. А… А… Авария. Мама моя, как это получилось?.. Кровь на колесе… Мама моя… А Петрович-то где?

Ваня попытался подняться на ноги. На этот раз у него получилось. Он утвердился на босых подгибающихся ногах, покачиваясь от страха и непроходящего пьяного гула в голове.

– Петрович! – тихонько позвал Ваня, – Петрови-ич, ты где-е?..

Из-за неподвижного автофургона показался невысокий худой мужик, сияющий ленинской лысиной и голыми коленками – из одежды на мужике были только грязные семейные трусы. На выступающих его ребрах расплывался совсем еще свежий кровоподтек, а на лбу запеклась кровавая ссадина.

– А… – сипло выговорил мужик, увидев Ваню, – Фофан… Живой. А ты чего так одет-то?

– Н-не помню, – ответил Ваня, – а ты – чего так одет, Петрович?

– Жарко, – объяснил Петрович, – как бухали, я так и поехал – в таком виде… Ух и нажрались. Хорошо еще, что по дороге нигде ментов нет. А то бы влипли по полной программе…

– Т-ты… Видел? – Ваня ткнул рукой по направлению разбитого грузовика с окровавленным колесом.

– Видел, – хмуро отозвался Петрович и, нетвердо ступая, подошел ближе к Ване.

– И что нам теперь делать? – проскулил Ваня. – Там… кровь… Убился кто-то. Посадят же…

– Не пыли, Фофан, – проговорил Петрович, – чего обосрался раньше времени… Кто тебя посадит?

– Ну… Милиция…

– А где она? Где ты ее тут видишь?

– Н-нет.

– Вот именно. Пустырь тут. Дорога-то заброшенная – по ней мало кто ездит. А с трассы нас не видно. Этот крендель на грузовике еще долго тут простоит, пока его найдут. Свалим отсюда, и все. А фургон наш одному моему знакомому отвезем, он его за неделю исправит – никто ничего и не узнает. – Петрович говорил так разумно и осмысленно, что и не сказать было по нему, что он пьяный, только по размашистым неуклюжим движениям можно было определить и по тусклым глазам. Да по запаху перегара.

– А… это… Может, «Скорую помощь» вызвать? – неуверенно предложил Ваня.

– На хрена?

– Там, в кабине… Может, он живой?

– Ты совсем, Фофан, охуел? – осведомился грубый Петрович. – Да тебе молиться надо, чтобы он помер. Тогда свидетелей не останется. Короче – хватит трепаться, пойдем, поможешь мне…

– А чего… делать-то?

– Жмурики из фургона высыпались, падлы, – сказал Петрович, – сильный удар был, должно быть. А створки сзади мы плохо закрыли… Давай, быстрее. А то вдруг кто здесь поедет…

– Ага, ага, – согласно закивал перепуганный Ваня, вытер вспотевшее лицо мокрыми трясущимися ладонями и потрусил вслед за Петровичем, который, договорив, тут же развернулся и пошел к задней стенке автофургона.

– Все! – сплюнул сквозь зубы Борисыч, в очередной раз посмотрев на часы. – Сорок минут уже прошло, а этой суки все еще нет…

– Значит, и не приедет, – резюмировал переминавшийся с ноги на ногу Паша – ему уже поднадоело стоять на одном месте.