Михаил Серегин - Охота на блондинок

Татьяна мгновенно протрезвела.

«Черт побери!» – сказала она себе, оглядываясь по сторонам, и неожиданно увидела, как по этой же тропинке к ней идут двое железнодорожников.

Между ними и женщиной оставалось не более пятнадцати метров.

Они о чем-то оживленно разговаривали, не глядя в ее сторону. Но вот один поднял глаза и с интересом посмотрел на эффектную блондинку. Второй тотчас последовал его примеру.

Да, пока еще мужики с удовольствием глазели на ее ладную фигурку.

«Черт! Как дура застыла! Нужно было сразу хода давать! – раздраженно подумала женщина. – Ну хоть теперь не тормози!»

Она попыталась было сдвинуться с места, но взгляд волей-неволей упал на мертвое тело.

Мужчины уже почти вплотную подошли к ней, и один из них перевел взгляд туда же, куда не отрываясь смотрела женщина…

Когда Татьяна пришла домой и наконец улеглась спать, ей приснился кошмар из прошлого.

– Таньша! – звал голос, мучительной болью врезаясь в сознание. – Как же ты так?!

Лица зовущего Татьяна не видела, но понимала, что это Сергей – ее первая и последняя любовь, за которого ей так и не привелось выйти замуж.

Потом вдруг вместо голоса совершенно явственно возникло лицо майора Хомякова, который, несмотря на свою мягкую и пушистую фамилию, на самом деле был очень жестким человеком.

– Соколова! Сколько раз тебя можно учить?! Нигде и ни при каких обстоятельствах ты не должна светиться! Твоя роль – сугубо женская!

Хомяков стоял почему-то у классной доски, и в руках у него была указка. Говорил он менторским тоном.

– Иначе… а иначе, – вдруг он напыжился, непонятно почему уперев колено в указку, неожиданно превратившуюся в бильярдный кий, – а иначе… – Он вдруг завопил трубным басом: – Мы тебя сломаем, как… как когда-то давно…

– И ты станешь старушкой, – гадко улыбаясь, закончил за него неизвестно откуда появившийся Марк в своих вечных темных очках.

– А потом умрешь, – вдруг хором заорали они.

– Кадетка, зайди ко мне завтра, – неожиданно вплелся в этот хор новый голос. Он принадлежал капитану, который допрашивал ее по поводу обнаруженного ею утром трупа.

Этот голос был последней каплей. Татьяна Соколова проснулась и резко села на постели. Голову ломило, по лбу ползла противная холодная капля.

«Кадетка» – почему ее так окрестили? Потому, что она раньше работала на «компетентные» органы? Но кто мог об этом узнать, кроме посвященных? Те люди особой болтливостью не отличаются. Может, она сама кому ляпнула по пьянке?

Татьяна потрясла головой, отгоняя лишние, уже несущественные мысли – окрестили так окрестили! Какая разница, какое погоняло тебе приклеят?!

Голова болела нестерпимо. «Дурь», что дал Зариф, она спрятала от греха подальше у перехода под кирпичом, пока деповские работники бегали на вокзал вызывать милицию, а женщину оставили сторожить труп. Испугалась, а вдруг обыщут? Заметят, что под кайфом, и обыщут? Но обошлось. Правда, и забрать припрятанное не получилось. Кирпич оказался сбит в сторону, и заветного пакетика не было и в помине.

Следователь опрашивал ее недолго. Ничего не сказал по поводу ее состояния, но велел зайти на следующий день. Наверное, все же усек, что она под кайфом.

Да еще вокзальный мент, козел, ввалился не вовремя и давай орать на все отделение: «Ба! Кадетка! Какими судьбами?!»

Наверняка потом следака просветил, кто она такая!

Татьяна глянула на часы – было еще только начало пятого вечера. В дырку на старом одеяле, которое занавешивало окно, бил тонкий, но очень яркий солнечный лучик, рисуя на деревянном крашеном полу спальни белый неровный овал.

Женщина зевнула и направилась к холодильнику. Есть хотелось дико. Уже потянув ручку, она вспомнила, что уже почти неделю тот отключен!

Татьяна выглянула в окно кухни, щуря еще не проморгавшиеся ото сна глаза.

Солнце от души грело своими лучами землю, но от летнего зноя уже, конечно, не осталось ничего. И тем не менее мужчины еще только начинали надевать пиджаки, а женщины – носить юбки подлиннее.

Листья на деревьях уже, правда, подавали цветом сигнал о том, что осень вступила в свои законные права и сухой солнечной погоде скоро конец. Но пока природа дарила людям последние деньки, с такой ностальгией вспоминаемые февральским вечером, под завывания вьюги!

Соколова еще раз покосилась в окно, затем прошлепала обратно в спальню и оделась. Накинув легкую куртку, женщина спустилась вниз и быстренько дошла до мини-маркета, находящегося с торца девятиэтажки.