Михаил Серегин: Основной инстинкт

Мать напивалась чаще всего до такого состояния, что сама не могла ни раздеться, ни помыться, и Верка принималась ухаживать за ней, словно за ребенком. Она стаскивала с нее платье, снимала белье и тащила в душ, где сажала в ванну и мыла ее уставшее от работы тело.

Тело было главной ценностью, которой владела ее мать. Тело было рабочим инструментом, которым мать научилась пользоваться в совершенстве и знала все его особенности и возможности. Ее можно было бы сравнить с талантливым механиком, который знает устройство машины до последнего винтика и понимает, почему этот винтик необходим в механизме и какую роль в нем выполняет. И в то же время она могла управлять своим телом, как автогонщик-виртуоз управляет своим автомобилем, чувствовала, что оно может и что она сама может из него выжать при необходимости. Тело было ее золотым прииском, приносящим ей золотые самородки, на которые было приобретено все в ее жизни – все, что она сумела купить за годы интенсивной эксплуатации своего тела.

Эксплуатируя свое тело пятнадцать лет, мать прекрасно понимала его значение в своей жизни, да и вообще – значение тела в жизни женщины.

Привычная для нее жизнь была на исходе, она знала это и сильно от этого страдала. До тридцати ей удавалось не только держать себя в прекрасной форме, но даже улучшать эту форму из года в год, совершенствовать свой имидж, повышать социальный статус своих клиентов.

Но предел был достигнут.

Дальше была дорога только вниз. Сначала в уровне клиентов.

Что ей предстояло?

Путь от директоров крупных предприятий, партийных секретарей и директоров лучших московских магазинов до лоточников и инженеров, месяцами не получающих зарплату? А закончилось бы это московскими «синяками» и алкоголиками, норовящими трахнуть тебя за полстакана дешевого портвейна, а то и просто за спасибо, за пустую бутылку?

Потом – во всем остальном. В уровне жизни, уровне самоощущения.

Ей удалось купить в Москве роскошную квартиру, обставить свою жизнь всевозможными удобствами вроде прекрасной мебели, чудесной бытовой техники, вкусной еды и красивой одежды, но не больше.

Скопить капитал, о чем она мечтала ежедневно последние лет пять-семь, не удалось.

Виною были наркотики, к которым она привыкала все больше и больше. С каждым годом ей все труднее удавалось держаться, чтобы не сползти в полную наркотическую зависимость, чего она очень боялась. Приходилось больше пить, алкоголь хоть на время помогал забывать о приближающейся старости и не метаться в поисках дозы, желая уйти от страха перед старостью и смертью.

Короче, проблем у нее тогда было не меньше, чем клиентов памятным летом восьмидесятого, во время московской Олимпиады.

Это было золотое время, в буквальном смысле этого слова. Московские менты выловили и вывезли из Москвы за сто первый километр большинство активно действующих проституток, но тем самым создали лишь дополнительные проблемы страждущим мужикам-спортсменам со всего мира.

А кроме того – идеальные условия работы для тех путан, кто ускользнул из милицейской сети.

Вериной матери повезло – она тогда только что вернулась в Москву из Швейцарии, где полгода лечила маленькую Верку от малокровия, в Москве ее из-за долгого отсутствия подзабыли, и она ускользнула от внимания московской полиции нравов, проводившей накануне Олимпиады санитарно-профилактическую чистку.

Из-за искусственно созданного властями дефицита цены на женские тела взлетели фантастически. В бой за доллары ринулась целая армия дебютанток, большинство из которых по профессиональному уровню не стоили и тогдашнего советского рубля.

Она пользовалась бешеной популярностью, поскольку продавала за деньги не тело, а общение с женщиной. С настоящей женщиной.

Олимпиада-80 в Москве была вдвойне праздником. Не только для спортсменов, но и для оставшихся в Москве проституток.

Во-первых, ей всего за месяц удалось заработать такие деньги, о которых она просто и мечтать не могла. При огромной цене именно на нее каждый день у нее был расписан на неделю вперед. За день приходилось принимать до двадцати человек, уделяя каждому не больше часа и хоть немного времени отводя на сон, чтобы чуть-чуть отдохнуть и не потерять форму и товарный вид.

Она столько работала, что после Олимпиады, стоило только мысленно представить мужской член, как на нее накатывала волна какой-то дурноты, словно на пятом месяце беременности, а низ живота наливался свинцом, и каждое движение бедрами отзывалось в нем острой болью усталости, физиологического пресыщения.