Михаил Серегин - Основной инстинкт

Но вот водитель резко свернул опять налево, и они оказались уже на Второй Тверской-Ямской улице, теперь уже на своей стороне движения.

Водитель вел машину уверенно, но то и дело почему-то весело посматривал на Веру, которая бережно держала на коленях голову Виктора.

– С тебя теперь новая тачка, хозяйка! – сказал водитель, сворачивая еще раз направо, а потом налево. Он уверенно уходил от возможной погони. – На этой теперь долго не проездишь – найдут. Придется бросить. А жалко, ей всего лет пять, не больше.

– Не ной! – резко сказала Вера. – Живым довезешь, куда скажу, получишь.

Водитель удовлетворенно кивнул – заметано, мол, согласен, довезу! Он, когда еще тащил Виктора к машине, сообразил, что тот ранен в ногу и его жизни ничего серьезного не угрожает.

– Муж? – спросил он.

– Да! – ответила Вера. – Муж, что б ему сдохнуть, гаду упрямому!

– Э, нет, хозяйка! – засмеялся водитель. – Пусть живет! А то я тачку с тебя не получу! Куда тебя теперь везти-то?

– В Ховрино! – тут же сообразила Вера. Вдруг ее квартира в районе Большой Якиманки уже известна Седому? Тот же наводил о ней справки. А теперь он наверняка узнает, что это она помешала Виктору выполнить его задание. Нет, на Большой Якиманке теперь появляться нельзя! А вот про квартиру в Ховрине почти никто из ее знакомых не знает. Это была ее тайна, когда она пыталась бросить проституцию и начать новую жизнь. Хорошо, что она никому из подружек в Парке не говорила об этой квартире.

Мимо мелькнула станция метро «Новослободская», и Вера поняла, что водитель хочет выбраться на Дмитровское шоссе. Это была знакомая ей дорога к дому, и Веру это несколько успокоило. Пульс Виктора бился под ее пальцами, и это тоже успокаивало.

«Я тебя не отдам, Витенька! – думала Вера. – Ни Седому, ни работе твоей, какая бы она ни была! Будь ты хоть и в самом деле майор, хоть рядовой, я все равно тебя не отдам! Теперь ты у меня будешь под домашним арестом. И не обижайся на меня, Витенька! – Вера погладила его по слипшимся от пота волосам. – Мужчины слишком многого не понимают в жизни. Женщинам иногда приходится брать судьбу в свои руки и исправлять ее ошибки. Если бы не женщины, мужчины давно бы переубивали уже друг друга».

Из задумчивости ее вывел голос водителя, который спрашивал, куда дальше ехать. Вера быстро сориентировалась и объяснила, как въехать во двор. Водитель подогнал машину вплотную к подъезду. Веру, смущало, что одно боковое окно в машине разбито и это наверняка привлечет внимание досужих соседок, но во дворе, слава богу, никого не было. Наверное, все соседки-пенсионерки смотрели очередной аргентинский сериал, переживали страсти-мордасти на телеэкране. А у Верки тут наяву такие страсти творятся, что любой сериал просто отдыхает!

С помощью водителя она подняла Виктора на свой этаж и положила на кровать.

– Как рассчитываться будем, хозяйка? – спросил тот. – Сейчас деньги отдашь? Или завтра новую тачку мне пригонишь?

Вера посмотрела на него, плохо понимая, что он от нее хочет. Она сейчас думала только о том, что надо обработать Виктору рану и перевязать его. А тогда будем и с деньгами разбираться.

– Помоги мне его перевязать, – сказала она. – Все равно за деньгами в центр ехать. Они на другой квартире. Тебя как зовут-то?

– Дмитрий! – сказал он. – А ты голову мне не морочишь, хозяйка?

– Да не морочу я тебе ничего! – ответила Вера. – У него есть деньги, – она показала рукой на Виктора. – На машину тебе хватит. И не зови меня больше хозяйкой! Меня Верой зовут. И я никуда не поеду, пока ему перевязку не сделаю! Как хочешь, Дима, не поеду!

– Ладно! – проворчал тот. – Давай, командуй! Что делать-то?

– Там в шкафу, на верхней полке, бинты есть. Неси сюда все, сколько найдешь. И поставь воду кипятить в большой кастрюле. Я его пока раздену.

Вера слышала, как Дима на кухне гремел пустыми кастрюлями.

«Нормальный парень! – подумала она. – Машину не пожалел, чтобы мне помочь. А если б я не смогла ему новую купить? Рисковал ведь!»

Снять джинсы с Виктора было невозможно, пришлось их разрезать и отрывать от раны вместе с уже присохшей немного кровью. Виктор стонал и метался, но Веру это не сильно беспокоило. Рана у Виктора была только одна – на ноге. А раз так, значит, выживет!

В голове у нее звучала невесть откуда взявшаяся песенка, кажется, мать иногда напевала такую в детстве: «Если ранили друга, перевяжет подруга горячие раны его!»

Вера повторяла эту строчку еще и еще раз, освобождая Виктора от одежды. Она обследовала рану и приуныла. Выходного отверстия не было, значит, пуля осталась в ноге. Кроме того, Вера сильно подозревала, что у Виктора раздроблена кость, – нога лежала как-то слишком неестественно, словно сама по себе, как будто не имела отношения ко всему остальному телу Виктора.