Елена Крюкова - Красная луна

Я повесил его, — сказал старик. — На веревке его люльки. Знаешь, куда пошла его душонка? Прямиком в ад. Страшный Суд для него уже начался. Ему несладко придется.

За что вы… его?.. — Ее голос дрожал так же, как она сама. Сидя на каменных плитах, она крепко обняла себя за колени, чтобы не дрожать.

За все хорошее. Он много погубил людей. Преступнику полагается казнь.

Вы… его… без суда?.. сами?..

Суд? — Старик поглядел поверх ее головы, туда, во мрак, где над затылком грозного Христа горел красный лунный нимб. — Ты считаешь, что всегда нужно прибегать к человеческому правосудию? Я есть орудие возмездия. Я, живой. У меня есть голова, которая мыслит, ноги, чтобы достигать, и руки, чтобы осуществлять.

Откуда вы знаете, что он сделал? — Ее голые ноги крючились на холодных плитах. Смуглые руки обхватывали плечи, шею. — Может, ничего особенного… ничего такого страшного?..

Молчи, слепая девочка. — Старик шагнул к ней. Взял ее за руку. Поднял с полу. — Идем. Если у тебя в гостинице действительно ничего нет из вещей, едем сразу в аэропорт. Мне тебя будет сложнее вывезти без документов, чем этому… — Он посмотрел на качающееся под куполом тело. — У меня нет, может быть, таких денег, что он сунул в кассу за тебя. Хотя деньги у меня есть. И их может хватить. Посмотрим. Светает. Сейчас вся проблема — найти коня, чтобы доскакать до аэропорта.

Коня?..

Машину, неужели не поняла.

Какой сегодня день?

Пятница. — Он снова заглянул в слепые глаза. — Страстная пятница.

Старику удалось заловить сонного водителя, дремлющего на руле своего потрепанного «альфа-ромео», в тени огромных платанов, около ближайшего к храму ночного ресторанчика. Старик рванул на себя дверцу машины, наклонился, на ужасающем английском сказал: «Аэропорт, плиз. Ай хэв мани», - и похлопал себя по карману рубахи. Водитель встряхнулся, провел рукой по лицу, сгоняя остатки сна, и проворчал по-русски: «Не утруждай язык, папаша, валяй по-русски, Иерусалим наполовину русский город, ты что, не в курсе?» Старик скупо улыбнулся. Резче обозначились его морщины. Он втолкнул Дарью в машину, сел рядом, сжимая ее руку. Водитель, трогая с места, покосился на странную парочку: старик и его милашка, китаянка, что ли?.. в Иерусалиме завелись восточные притоны?.. Они домчались в аэропорт «Бен-Гурион» в мгновение ока. Старик открыл свой паспорт, вынул свой билет, рассмотрел его чуть ли не на просвет, вынул из кармана толстую пачку долларов, послюнявя палец, брезгливо пересчитал деньги. Глянул на слепую. Дарья покорно стояла рядом. Ее прекратила бить дрожь. Она сторожко, как зверек, прислушивалась к тому, что происходило вокруг нее.

«Да, девчонка, — выдохнул старик, — денег-то у меня густо, но вот как быть с этим аэропортовским народцем?.. Не умею я с ним говорить. Политесу не обучен. Однако попробую». Дарья вздрогнула от этого сибирского «однако». «Однако попробуйте», - улыбнулась она. «В Москву-то хочешь обратно?.. Что над моим „однако“ смеешься?.. Сибирячка, что ли, сама?..» Дарья отбросила рукой волосы за спину. «Из Улан-Удэ». Своя, значит, кивнул старик, потрепал ее жесткой рукой по щеке.

Они оба пошли к кассам, и старик крепко держал ее за руку. Он сунулся в первое попавшееся окошечко, залопотал что-то по-русски, на своем чудовищном английском, жестикулировал, взывал. Через минуту к ним с Дарьей подошел переводчик. Красивый еврейский мальчик спросил у старика по-русски: «Какие проблемы?» Старик нашелся моментально. «Вот, спас девочку из ночного бара. Наша, из России. Молоденькая дурочка. Клюнула на объявление о работе… а попала в бандитское логово, прямиком к сутенерам. Заставляли пахать денно и нощно, издевались… Бросилась ко мне, случайному человеку, с просьбой — спасти… вернуть обратно в Россию… а документы-то у нее все украли! Или уничтожили эти… кто использовал ее…» Красивый мальчик посерьезнел, озабоченно пересказывал на иврите сосредоточенно слушающим аэропортовским работникам слова старика. «Почему вы не обратились в посольство?» Старик побледнел. «Потому что это лишние хлопоты… проволочка. Ее могут вообще не выпустить. Вы представляете, с чем это все связано! У бедняжки ни гроша! Они грабили ее… били… Пожалуйста, господа, будьте людьми…» Корявая рука старика сунулась в карман — за деньгами. Красивое библейское лицо мальчика напряглось. Кассирша что-то сказала из-за стекла. «Билет на рейс, на котором полетите вы с девочкой, стоит двести восемьдесят долларов. Когда будете садиться в самолет, предъявите стюардессе вот эту бумагу», - библейский мальчик вежливо протянул старику листок, на котором были поставлены замысловатые закорючки иврита. «Спасибо. Вы оказались людьми», - старик наклонил голову, отсчитал триста долларов, положил на стойку и низко, в пояс, поклонился мальчику и кассирше за стеклом.