Сергей Зверев - Жиган против террористов

– Сколько осталось? – выдавил из себя Шевчук, со страхом озираясь на груду коробок с кофе, словно забыл, что на руке у него часы.

– Грузи! – снова крикнул на него Константин. – Некогда время смотреть.

Константин схватился за ближайшую коробку и швырнул ее в салон «Газели», прямо на лежащего в нем чеченца. И тут же бросился за следующей коробкой.

– Не поместится все! – завопил Шевчук. – Уходить надо! Не успеем!

– Грузи, сука! – тихо сказал ему Константин и даже остановился на секунду. – Не взорвешься здесь, я тебя наверху придушу, если не успеем.

И швырнул в салон вторую коробку.

Шевчук бросился к куче с упаковками. Две мысли, от которых он не мог избавиться, засели у него в голове.

Первая – сколько минут осталось до взрыва? Или уже секунд? Эта мысль подгоняла его и заставляла бегать от груды упаковок к машине так быстро, как только мог.

Вторая – зачем грузить взрывчатку, если ребенку ясно, что все в «Газель» не поместится? Для того, чтобы ослабить силу взрыва? Это глупо. Они не знают даже, что за взрывчатое вещество используют на этот раз чеченцы. Может быть, тут и одной упаковки хватит, чтобы разнести рынок вдребезги? А вытащив заминированную «Газель» наверх, они устроят еще один взрыв. Какой в этом смысл, если спасти рынок все равно не удастся?

Константин словно прочитал его мысли.

– Они не могли поставить детонаторы в первых партиях, – крикнул он на бегу. – Грузи только те, что с краю или сверху. Детонаторы скорее всего в них.

Они бросили еще по паре коробок.

Панфилов снова крикнул:

– У нас четыре с половиной минуты.

«Рынок уже пуст! – тут же подумал Шевчук. – Ради чего мы рискуем? Эвакуацию начали пять минут назад и большую часть народа наверняка успели вывести. Если и осталось несколько человек, то и тех сейчас вытащат с рынка, хоть за шиворот. Что же за подвиг дурацкий мы здесь устраиваем? Спасаем историческую достопримечательность? Или архитектурную ценность? У этого Панфилова-Жигана с головой не в порядке.

Шевчук тоже начал считать секунды. Он понимал, что может ошибиться, но все же хоть ориентировочно представлял себе, сколько времени осталось до взрыва.

Он твердо решил, что две минуты оставит себе в запасе. В конце концов, никто не приказывал ему спасать рынок ценой собственной жизни.

«Самое дорогое – это человеческая жизнь!» – крутилась в его голове дурацкая фраза, невесть каким образом всплывшая в памяти. Она сбивала его со счета, раздражала, Шевчук боялся ошибиться в подсчете секунд и потерять это самое дорогое, что у него было.

«Через минуту я прострелю его упрямую башку, – подумал он. – И у меня останется еще две минуты, чтобы добежать до выхода. К тому же взрыв произойдет в подвале, значит, стены будут рушиться с некоторой задержкой, которой мне хватит, чтобы отбежать на безопасное расстояние, где меня не достанут обломки».

Он уже прилаживался на бегу с очередной коробкой, как ему будет удобнее выхватить пистолет в тот момент, когда он окажется у Панфилова за спиной, но вдруг тот, швырнув очередную коробку в салон, крикнул ему:

– Все! Уходи! Беги к выходу!

«Ах, гад! – подумал с облегчением Шевчук. – Почувствовал, что сейчас я тебя прикончу, если не остановишься!»

Панфилов, не дожидаясь реакции фээсбэшника, кинулся к машине и, рванув на себя левую дверцу, принялся выволакивать из-за руля тело убитого Шевчуком водителя. Труп зацепился ногой за стойку сиденья и никак не желал покидать кабину «Газели».

Шевчук слышал, как Панфилов выматерился. Водитель торчал из кабины, свесившись почти до пола обезображенной головой. Руки его касались бетона.

Панфилов полез через тело убитого в кабину.

Полковник оглянулся на груду оставшихся упаковок с кофе. Она заметно уменьшилась. Но и оставшегося хватило бы на очень приличный взрыв с катастрофическими последствиями, окажись среди банок кофе хоть одна, снабженная детонатором.

«Что же я тут стою! – с ужасом подумал Шевчук. – Сколько времени-то осталось? Я не успеваю добежать до выхода!»

И он бросился бежать по коридору к центральной площади, поняв, что сбился со счета и не знает теперь, в какой момент прогремит взрыв. А в том, что он прогремит, Шевчук не сомневался. Он ненавидел всей душой Панфилова, заставившего его таскаться с коробками, совершать бессмысленные действия вместо того, чтобы вовремя отойти на безопасное расстояние от обреченного на уничтожение рынка.

Он еще услышал, как позади взревел мотор «Газели».