Сергей Зверев - Гроза северных морей

Дождавшись, пока аналитик очухается, Сергей схватил его за горло и легонько сжал:

– Это можно остановить?

– Нет! – прохрипел тот, понимая, что находится на волосок от гибели. – Заранее вакцину никто не купит, а до отлета уток осталось меньше недели! Процесс запущен!

– Тогда ты мне больше не нужен, – рассвирепел Сергей, пережимая ему глотку. Убивать его он передумал. Но проучить немного считал необходимым.

– Стой! Ст… – слова еле успели просочиться наружу, и Павлов ослабил хватку. – Я придумал!

– Что? Так быстро? – с издевкой произнес Полундра, но руку почти разжал, давая возможность менеджеру отдышаться. Тот закашлялся, возвращаясь к жизни, едва не забрызгав своего похитителя кровью из разбитой губы и носа.

– Да, я знаю, знаю, что надо делать! – в отчаянной попытке спасти свою шкуру закричал Сканков.

Последние приготовления закончились. Студенты столпились вблизи микроавтобусов, ожидая команды. Покидать лагерь поисковому отряду было грустно. И оттого, что находок было с гулькин нос. И оттого, что не все возвращались домой.

Рубашников в сопровождении Маши напоследок прошелся по месту стоянки. Все прибрано, костровище заложено дерном. Мусор забрали с собой. Остались лишь вытоптанные десятками ног тропинки да колеи от тяжелых трейлеров. Но от этого никуда не денешься.

– Ходи, не ходи, – вздохнул профессор, – а отправляться надо. Многое здесь случилось за такое короткое время…

– Но мы же сюда еще вернемся? – В глазах девушки стояли слезы. – Мы же еще не закончили поиски!

– Обязательно вернемся, Машенька! Обязательно! – пообещал ей профессор, не очень-то веря самому себе. Когда еще университет найдет такие средства? Да и после гибели студента вообще могут прикрыть подобные выходы. По крайней мере, с ним, Рубашниковым, больше в экспедицию уже никого не пустят. Историк это отчетливо понимал и не строил никаких иллюзий. Просто не хотелось огорчать юную девочку.

– По машинам! – бодро скомандовал он, подходя к головному автобусу. – А я, как и полагается командиру, буду впереди на лихом коне.

Колонна неторопливо двинулась сначала по бездорожью, потом по проселочной дороге. Начальник поискового отряда поудобнее развалился на сиденье рядом с водителем, поставил подле себя дорожную сумку с провизией и термосом и приготовился к длительному путешествию. Позади него появилась светленькая голова Маши:

– Вениамин Михайлович! А можно один вопрос задать?

Тот благодушно улыбнулся: «Ну нигде от нее не скроешься!»

– Задавай, Машенька. Я слушаю.

Подобравшись поближе к его уху, девушка на ухабе столкнулась головой с его затылком:

– Простите, Вениамин Михайлович! Я не нарочно!

– Беречь надо свою голову, деточка. Она у тебя умненькая. Так чего спросить-то хотела?

Девушка понизила голос до шепота:

– Я про того парня хотела поговорить, с листовки, помните? Которую этот толстопузый майор привез?

Зашуршала бумага, и тонкая девичья рука протянула профессору сложенный вчетверо потрепанный лист. Рубашников мог бы и не заглядывать туда, он уже понял, о ком речь. Но Маша настаивала.

– Взгляните! Вы ведь тоже узнали его, правда? Не могли не узнать! Я же знаю, какая у вас хорошая память на лица!

Историк повертел в руках ориентировку с жирной надписью: «Внимание! Розыск!»

– Узнал, – признался он, покосясь на водителя, старательно объезжающего кочки и ямки.

– Так я и думала! – торжествующе зашептала студентка. – А вы откуда знаете, что он не убийца? Я вот чувствую просто. А вы?

– А я и не утверждаю ничего такого. Это должен суд разбираться, кто преступник, а кто нет.

– А почему же вы тогда правду не сказали милиции? – удивилась девушка.

Это был удар ниже пояса. Профессор задумался. Он и сам не мог толком сказать, как так получилось, что седой, умудренный опытом, добропорядочный гражданин так беззастенчиво врал, да еще на глазах своих студентов. И не кому-нибудь, а представителю правоохранительных органов.

– Понимаешь, – начал он издалека. За свои поступки нужно было отвечать, рано или поздно. – С точки зрения отвлеченной, я был совершенно не прав тогда. Как бы я ни относился к этому майору, я обязан был сказать ему о том, что видел беглого преступника. Но у меня с самого начала сложилась, как бы это сказать помягче, антипатия к этому человеку. Хотя, повторюсь, это никогда не должно главенствовать в таких делах.

– То есть майор вам был противен, и вы из вредности, что ли, ничего ему не сказали? – не поняла Маша, а потом, сообразив, что болтает лишнее, быстро добавила: – Ой, простите, Вениамин Михайлович.