Сергей Зверев - Морской дозор

Вот тут-то Геннадия Феоктистовича Берсентьева чуть натуральный кондрашка не хватил: угроза вырисовывалась нешуточная. И от кого? От родной доченьки, которая в эти секунды вдруг до оторопи стала похожа на мать, его супругу. Начнет болтать, дуреха, дойдет ее болтовня до кого не надо, и… Что же делать? Одно совершенно ясно: оставлять ее сейчас без строжайшего контроля никак нельзя. Надо взбалмошную девчонку каким-то образом изолировать. Каким? Да самым простым: устроить ей домашний арест на даче, благо возможности имеются.

Грубо запихнув рыдающую Леночку на заднее сиденье своего «уазика», генерал отрывисто буркнул сержантику за рулем:

– Чего уставился, как папуас на паровоз? Тут дела семейные. Гони в темпе на дачу, а потом за ее игрушкой вернешься.

Приехав на дачу, генерал взялся за дело с военной решительностью. Он буквально втащил все еще всхлипывающую Леночку на третий этаж особняка, втолкнул ее в угловую комнатушку, предназначенную для генеральских гостей и сейчас пустующую.

– Будешь сидеть здесь, и чтоб не рыпалась, а то вообще в подвале окажешься. А я подумаю, как с тобой поступить, чтобы ты отца не позорила своим поведением. Отошлю-ка я тебя на месяцок, до вступительных экзаменов в Улан-Удэ, к материной сестрице.

Там у тебя дурь из башки быстро вылетит, – сказал Берсентьев дочери, захлопывая дверь импровизированной гауптвахты.

Леночка молчала, забравшись на узкую кушетку и отвернувшись к стенке.

Геннадий Феоктистович повернул в двери ключ и спустился в сад. Теперь ему был нужен караульный, чтобы уж по всем правилам.

На глаза Берсентьеву попался молоденький солдатик-срочник с лопатой. Это был тот самый паренек, которого мадам Берсентьева попотчевала «любимой розой» по физиономии. Сейчас он вновь занимался садоводством: рыхлил землю под раскидистой амурской грушей.

– Эй, ты! Подойди-ка сюда, – окликнул паренька генерал. – Вот что: в часть ты сегодня не возвращаешься. Отнеси лопату в сарай, умойся, а потом поднимайся на третий этаж, только стул из холла прихвати. Там дойдешь до конца коридора, направо. И будешь охранять комнату угловую. У меня дочка провинилась, я ее запер в наказание. Вот тебе ключ, если попросит чего, ну поесть там, водички, книжку какую, то дай, но саму выпускать не вздумай. В туалет? Гм-м… Не под конвоем же тебе ее водить! Вот как решим: когда будешь на пост заступать, передашь ей ведро. До завтра перебьется. Сама виновата. Все понял?

Солдатик растерянно кивнул. Ничего он не понял, но приказы генерала не обсуждаются. Парнишка вспомнил Леночку, которая всегда была так добра к ним… Жалко девушку, чем же это она так грозному папаше насолила? Ну да его дело телячье, приказал генерал охранять, значит, будем охранять. Может, пожрать чего дадут на ужин.

Как уже было замечено, тихим голосом Берсентьев не отличался. И сейчас надрывался он, как ледокол в тумане, так что в холле первого этажа, где в эти минуты пила кофе только что вернувшаяся на дачу с деловой встречи Виктория Владимировна, его странноватый приказ можно было отлично услышать.

Мадам Берсентьева неприятно удивилась. Происходило что-то непонятное, а непонятного в своем доме генеральша не терпела. Это что еще за идиотская самодеятельность дорогого муженька? Сначала поволок куда-то, как оглашенный, Елену, теперь это дикое распоряжение про охрану… Совсем, что ли, башню снесло? Пора вмешаться.

– Милый, зайди-ка сюда. Нам нужно поговорить.

Окинув отдувающегося, потного, багроволицего генерала презрительным взглядом, мадам поинтересовалась самым ледяным тоном:

– Ты, дорогой, окончательно умом рехнулся? Чего ты к дочери прицепился?

Еще не отошедший от гневного возбуждения Геннадий Феоктистович избрал совершенно неверную тактику разговора.

– К дочери, понимаешь! Хороша дочь, нечего сказать, – не родная кровь, а змея подколодная. Вырастили Павлика Морозова на свою голову, – начал он свою гневную филиппику. – Твое воспитание! И характерец твой, никакого уважения к родному отцу. А теперь и вовсе: ни за грош меня заложить готова. Это ж вообще ни в какие ворота, – мне угрожает. Дескать, на чистую воду выведет. Дескать, разоблачит! Отца-то!

– А есть что разоблачать? – в голосе Виктории Владимировны отчетливо звякнул металл. – Ах, не-ет… Так какого же рожна ты, милый, кипятишься? Ты откуда ее привез?

– Да встретил на середине дороги к РЛС. Она, видишь ли, в романтическом настроении пребывая, задумала навестить этого чертова спецназовца. Влюбилась, дурища такая, как кошка. Тоже твое воспитание: куда ты смотрела? Что, порядочные скромные девушки так себя ведут? А я как раз оттуда ехал, со встречи с…