Феликс Разумовский - Сердце Льва — 2

По вечерам, приняв хранение, Андрон задраивал входные двери, ждал, пока уйдут торгующие и контролеры, с лязгом запирал дворовые ворота, возвращался в зал и приступал к осмотру. Рынок в полутьме казался необъятным, таинственным, полным тишины, серых полутонов и какой-то первозданной силы. Высились баррикадами драпированные пленкой ящики, тускло отсвечивали серебром сколиозные хребты прилавков, непоколебимо, словно дзоты, стояли бочки с квашениной и соленьями. Емкости трудной судьбы. Некоторым довелось приехать аж из Дагестана с молодым, круто замаринованным чесноком, потом принять в свое чрево черемшу, затем огурцы, огурцы, огурцы, с тем, чтобы вновь отправиться в Дагестан за молодым, свежевыкопанным чесноком. До этого срока менять в них рассол было не принято.

«Лепота», — вдоволь налюбовавшись, говорил себе Андрон, сглатывал обильную слюну и, стараясь не скользить по свежевымытому асфальту, принимался с чувством, с толком, с расстановкой шакалить. Капустки там, огурчиков, хурмы. Умные-то хозяева весь товар не закрывали, что похуже, оставляли на виду. Бери, ночной, тебе хорошо и нам не накладно. А у прижимистых дураков Андрон экспроприировал самый цимес, из принципа. Пусть знают, что жадность порождает бедность. Потом он шел к себе в каморку, со вкусом ел, гонял чаи, и все было бы преотлично, если бы не директорша гостиницы — как ее дежуроство в ночь, покою не даст, замордует звонками: «Андрюшенька, зайди, чего-то у меня пробки искрят… Андрюшенька, заскочи, что-то у меня труба подтекает…»

Ага, слизистая, вертикального разреза, знаем, знаем. Впрочем ладно, можно резьбу навернуть, в два прохода, коническую, двухдюймовую. Все веселей ночью-то. К тому же кадр проверенный, с санитарной книжкой. Что, муж-то снова отбыл в дальнее плавание?

Летели дни, сопливилась распутица, туманная и мозглая проходила зима. Иногда среди ночи прибывали машины, привозили товар, предвкушение мзды, запах странствий, солярки и дальних дорог. Волчары-дальнобойщики барабанили в ворота, совали Андрону полтинники и четвертаки, а тем, кто не совал, он начинал писать хранение и все одно урывал положенный бакшиш — любимое отечество драло куда как больше.

А по выходным ближе к вечеру Андрон садился в «жигули», врубал шикарный, купленный втридорога «грюндиг» и величаво, без лишней суеты, нарезал круг за кругом по засыпающему городу. Мелькали желто светофоры, летела грязь из-под колес, лучи автомобильных фар дробились в зеркалах витрин. Прохожие на тротуарах спешили, чтоб успеть в метро, троллейбусы с прощальным гудом тянулись потихоньку в парк, зеленоглазо, словно волки на охоте, блестели «соньками» таксисты. Над городом опускалась ночь.

Выкатавшись в волю, Андрон давал по тормозам где-нибудь на Стрелке, курил, слушал свой несравненный «грюндиг», смотрел на скованную льдом Неву, думал ни о чем — мысли текли ленивые, жирные, косяком. Масла в голове хватало. Потом ему становилось скучно и, дабы рассеяться, он выискивал попутчицу, не какую-нибудь там лярву-сыроежку, промышляющую за три рэ миньетом, а на вид порядочную, помилей, припозднившуюся, к примеру, на метро. Держался чинно, невозмутиво и с достоинством, неспешно и уверенно руля, завязывал непринужденный и деликатный разговор.

— И что это вы, девушка, серьезная такая? Что, проблемы? В личной жизни? Надо, надо сбросить груз с души, кардинальным образом растормозить подкорку. Я это вам как врач говорю. Да, да, большой специалист по душе и телу. Разрешите представиться, с успехом практикующий сексопсихотерапевт врач-гениколог первой категории Ржевский-Оболенский. Любимый ученик профессора Отто. Он мне все свои труды завещал посмертно. В честь него еще институт назван. А знаете, вы там аборт делали? Очень хорошо. Итак приступим, излагайте симптомы. Не смущайтесь, не смущайтесь, меня интересуют все подробности…

Странно устроена женская психика — у представительниц прекрасной половины человечества не бывает тайн от недоброжелательниц подружек, попутчиков по купе и врачей геникологов, пусть даже самозванных. Однако Андрон своим попутчицам не верил, все их секреты проверял лично и с высоким качеством, быстренько переходя от слов к делу. Простому, молодому и дурацкому, которому бог в помощь…

«Что, оргазм не той системы? Проверим!.. Дискомфорт во время акта? Раздевайтесь!.. Со сфинктером нелады? Гм, интересный случай. Ну-с, попробуем с вазелином…» Свое непосредственное участие в лечении он объяснял новейшей разработкой, американской секретной системой Мюллера. Максимальнейший контакт между врачом и пациентом. Как папа Фрейд завещал. Теснейшее взаимопонимание, глубочайшее проникновение, полнейшая удовлетворенность. Все желания страждущего закон для эскулапа. Самое интересное, что Андронова система работала, многим помогало…