Феликс Разумовский - Сердце Льва — 2

— Э-ы, Андрей Андреевич… бля… — Зызо сразу сдулся, утратил весь апломб, и в голосе его прорезалась радость. — Ы-ы, живой… А мы это… Того… самого… Ну кто, блин, знал…

И сделав что-то вроде книксена, он пхнул локтем застывшее чмо.

— Гнутый, это же бугор мой, Андрей Андреевич, помнишь, я рассказывал? Ну тот что ментов положил и тачку ушатал, чтоб легавым не досталась. Э-э… Извините, Андрей Андреевич, ошибочка вышла. И с возвращеньицем вас.

Вот так, как в том дурном анекдоте про еврея и советскую границу — никто никуда уже не идет.

— Ну что, это дело надо бы отметить, — Андрон, как бы подобрев, бросил скалиться и крепко поручкался с уборщиком и его коллегой. — Или может быть здесь кто-то против?

Нет, нет, все были только за. А потому, усевшись в древний, видавший виды мерседес, с третьей попытки завелись и, брякая подвеской и рыча глушителем, покатили в маленькое полуподвальное кафе, скромно названное в честь впавшего в маразм бандита «Бармалей». Заведение не процветало, отнюдь. На лестнице было нассано, публика отсутствовало, за стеной чудились бомжи, крысы и пьяные водопроводчики. Угощение было подстать — водянистые сосиски, слипшиеся макароны и опять этот мерзкий заокеанский кетчуп, оказавшийся на деле разбодяженной томатпастой. Пили мерзкий, напоминающий сладкую мочу безалкогольный крюшон «Забава». У себя на зоне в лучшие времена Андрон питался куда сытнее. М-да, он брезгливо отодвинул тарелку, с опаской приложился к «забаве», поморщившись, хлебнул и со вздохом оглянулся на соратников Зызо, в количестве полуотделения давившихся парашей.

— Эх, Аркаша, Аркаша. И оно тебе надо? Кстати, не зови меня на людях Андреем Андреевичем. Я теперь Тимофей Антонович. Конспирация, брат. Всесоюзный розыск не шутка.

— Дык, Андрей… блинн… Тимофеевич, поначалу-то все было не так, путево, — Зызо с опаской и уважением воззрился на Андрона, икнул и огорченно шмыгнул носом. — Знаешь, как я стоял… Это уж потом начались обломы.

И волнуясь, матерясь сдержанно и проникновенно, Аркадий Павлович поведал свою скорбную повесть. На заре перестройки он словно гайдаровский Тимур сколотил свою команду и принялся выколачивать из спекулянтов торгашей преступно нажитые излишки. Но — по-христиански, без вставляния паяльника в задницы, проглаживания электроутюгами животов и привязывания зимой в голом виде к новогодней елочке. Просто бил морды. А потом в городе появились черные. Они были хитры, напористы и плевали на все. «Русские словно бараны на своей земле, — говорили она. — Им нужен пастух». И они принялись погонять предпринимательское стадо при помощи паяльников, утюгов и крутого кипятка, весело сбегающего по бизнесменовским промежностям. Так что посмотрел народ, посмотрел да и стал платить лаврушникам, а не Зызо. А когда тот предъявил и назначил стрелку, то черножопые козлы ее продинамили и наслали на Зызо купленных ментов, отчего многие его пацаны влетели, прокололись и загремели под фанфары. Вобщем беспредел голимый. Русского Ваню как всегда оставили в дураках.

— Так, так, — Андрон понимающе кивнул, насупился, сразу вспомнил зону со смотрящим Жидом. — А кто там у них за главного-то?

Без умысла спросил, просто так, понтуясь. А оказалось, что не зря.

— Да Тотраз Резаный, — Аркадий Павлович засопел, набычился, от ненависти даже побледнел. — И кунаки при нем, Сослаб, Аслан, Беслан, Руслан. Спустились, суки, с гор за солью Тьфу. В «Синильге» зависают, падлы.

— Значит, говоришь, в «Синильге»? — Андрон сделался задумчив, закурил и сразу перевел беседу в иное русло. — Слушай, а как там Полина? Жива?

Сука конечно, но все равно интересно, пахали вместе как-никак.

— А с ней, Андрей э-э Корнеевич, вообще сплошные непонятки, — Зызо еще больше набычился, помрачнел, на скулах его выкатились желваки. Странная история. Однажды ночью вдруг проснулась, вскочила и ну давай одеваться. Я ей — свихнулась? Куда? А она — шепотом, как бы не в себе, — зовут меня, зовут. И смотрит страшно, будто обдолбанная. Словно зомби из фильма по видику. Ну а я все эти фокусы бабские не понимаю — схватил ее за руку да по матери. Хорош выкаблучиваться, легай в койку! Так вот не поверишь, Андрей э-э Антонович, она мне так впечатала, что без вопросов сразу в аут. А когда очнулся, все, нет ее. С тех пор с концами. Климакс наверное… Жаль, хорошая была баба.

«Все бабы суки, — мысленно сделал резюме Андрон, однако тут же поправился. — Не все. Надо бы Кларе написать…» А сам воткнул окурок в банку, служащую импровизированной пепельницей, легко поднялся и сказал: