Фридрих Незнанский - Дорогие девушки

Потом выпрямился, заглянул женщине в лицо, силясь различить ее черты. Но лицо женщины было похоже на кровавую маску, и Турецкий ничего не разглядел. Он прижал пальцы к ее шее, простоял с минуту молча, потом убрал руку и опустился на стул.

Марина Соловьева была мертва.

Александр Борисович почувствовал такую нечеловеческую тоску, что готов был завыть волком. Слезы покатились по его испачканным кровью щекам. Он посмотрел на Плотникова. Тот лежал на полу без сознания. Однако был жив. На полу была разбросана груда никелированных инструментов. Турецкий наклонился и поднял небольшой разделочный топорик.

Этот урод не должен жить на свете. Не должен, и все.

Больничная палата была небольшая, но чистая и комфортно обставленная. Турецкий сидел в кровати. Выглядел он скверно — опухший, с зашитой щекой.

— Значит, она работала в группе «Зеро», — не столько спросил, сколько задумчиво повторил Александр Борисович.

Шея бывшего «важняка» была перевязана бинтом. Говорил он сипло и тихо.

Полковник Маршалл, сидевший на стуле возле кровати, кивнул.

— Да, Александр. Марина Соловьева работала на нас. Мы несколько месяцев пытались выйти на след московского маньяка, но он чертовски умело заметал следы. За все время ни одного отпечатка пальца, ни одного образчика спермы или слюны. Он вычищал свои жертвы до стерильности. Пять месяцев назад Марина заявила, что больше не хочет «возиться в этой грязи», и написала рапорт об уходе. Мы некоторое время следили за ней, потом оставили в покое. Посчитали, что девушка просто устала.

— Просто устала, — вновь тихим эхом отозвался Турецкий.

Маршалл кивнул:

— Да. Ты ведь знаешь, такое случается. После ухода она недели две провела в итальянском городке Иджея-Марина. На берегу Адриатики. Потом перебралась на Лазурный Берег. Там у нее закрутился роман с одним английским букинистом. Дело шло к счастливому браку. Даже помолвка была. Ну и мы решили больше ее не дергать. В общем, девушка целиком и полностью отошла от дел.

— Отошла, — снова повторил Турецкий.

Полковник взглянул на него с тревогой.

— Александр, с тобой все в порядке?

Турецкий усмехнулся.

— Не бойся, с ума я не сошел. Выходит, расследование Марины было чистой воды «самодеятельностью»? Она больше не выходила с вами на связь?

Полковник покачал головой:

— Нет.

Взгляд Александра Борисовича стал сухим и колючим.

— Тогда объясни мне, ради Бога, почему она этим занималась? Какого черта ей понадобился этот урод?

Маршалл отвел взгляд.

— Я не…

— Ведь понятно же, что это личные счеты, — перебил его Александр Борисович.

Маршалл некоторое время молчал, потом сказал:

— Ты прав. Мы допустили ошибку. Мы… — Голос полковника дрогнул. — Мы кое-что упустили.

Турецкий молчал, выжидательно глядя на полковника.

— Одна из жертв Плотникова была подругой Марины, — сказал полковник Маршалл.

Турецкий смотрел на него с нескрываемым изумлением.

— И вы этого не знали? Как такое может быть!

— Видишь ли, — вновь замялся Маршалл, — они дружили, но дружили в детстве. — Полковник помолчал и нехотя добавил: — Нельзя знать про человека все, Александр. У каждого человека есть свои тайны, скелеты в шкафу, о которых он никому не сообщает.

Александр Борисович холодно и пристально смотрел на Маршалла, и тот поморщился. Полковник не привык к таким взглядам.

— Об университетских связях и знакомствах Марины Соловьевой мы знали все или почти все, — спокойно продолжил он. — Но что касается детских лет… Подруга Марины еще в шестом классе перевелась в другую школу. Потом вышла замуж, сменила фамилию. Потом развелась и снова вышла замуж… — Полковник поморщился. Он терпеть не мог оправдываться, даже тогда, когда считал себя виноватым. — Да что я тебе объясняю? — закончил он, слегка повысив голос. — От ошибок никто не застрахован, даже мы.

Взгляд Турецкого не потеплел ни на градус.

— Грубая ошибка, тебе не кажется? — холодно спросил он.

— Согласен, — признал полковник. — Если хочешь правду, то… Ну, в общем, я себе этого никогда не прощу.

— Ты себе этого не простишь, — вновь тихо повторил Турецкий, продолжая смотреть на полковника. — А она мертва.

На лице полковника проступили красные пятна. Губы сжались в тонкую полоску.

— Александр, я…

— Ладно, — сказал Александр Борисович. — Чего уж теперь. — Турецкий отвел взгляд от лица собеседника, подумал о чем-то и болезненно усмехнулся. — Надо полагать, граната, влетевшая в комнату, это тоже вы? — сухо осведомился он.