Фридрих Незнанский - Одержимость

— Все хорошо, Алексей, вы молодец. Мой товарищ просто пошутил. Это шутка, правда же?

— Конечно шутка, — кивнул Гордеев. — Ха-ха. Смешно.

— Шутка! — засмеялся Колпаков. Смех у него был неприятный, металлический, словно ложкой барабанили по оловянной миске. Нечеловеческий какой-то смех. — Я люблю шутки.

— Давайте вернемся к человеку, который выпрыгнул из окна, — предложила Брусникина, когда уборщик отсмеялся. — Хорошо?

— Ладно.

— Вы увидели открытую дверь, да? А за ней человека, который…

— Он сидел. Потом встал. Открыл окно. Отбежал. Посмотрел на меня. Я думал: пылесос мешает. Я сказал: «Извините». У меня бесшумный пылесос. Если дверь закрыта, его не слышно. Я думал, он рассердился, будет меня ругать. Я хотел убежать. Но Галина Ивановна сказала: постояльцы всегда правы. Если они ругают, надо слушать вежливо и извиняться.

— Но он вас ругать не стал, так?

— Нет.

— Он вообще что-нибудь сказал?

— Сказал.

— Вы можете повторить?

Уборщик сокрушенно покачал головой, ему так хотелось ее порадовать.

— Он очень быстро говорил. Непонятные слова и быстро. Я не понимаю, если говорят быстро и незнакомые слова.

— Не расстраивайтесь, Алексей, — успокоила Брусникина. — Ничего страшного. Этот человек потом разбежался и выпрыгнул, так?

— Я вспомнил! — взвизгнул Колпаков. — Я вспомнил слово. Он сказал: «машина». Два раза. Я молодец? Потом он встал на подоконник и вышел.

— Вы уверены? — переспросил Гордеев. — Он именно вышел? не прыгнул прямо из комнаты, не перегнулся через подоконник и выпал, а вышел?

— Он вышел. — уборщик захлопал рыжими ресницами, не глядя на Гордеева. Что-то привлекло его внимание в урне. Он пошевелил смятые бумажки, почерневшую банановую кожуру, извлек на свет божий пивную пробку, тщательно вытер ее о штанину и, издалека показав Брусникиной, бережно спрятал в карман. — Я коллекционер. И еще я скоро стану знаменитым. Мое лицо будет в газетах. Все меня будут знать.

— В комнате больше никого не было? — спросила Брусникина.

— Никого не было, — повторил он, как попугай.

— А незадолго до того, может, кто-то входил в эту комнату или выходил из нее?

— Никого не было. Я посмотрел — он лежит на асфальте. Потом посмотрел на часы и тогда испугался. Начал быстро пылесосить.

— А потом пошли мыть фикусы, — закончил за него Гордеев.

— Алеша, а вы не заметили, тот человек, какой он был? Веселый, грустный, может быть, злой?..

— Я его не знаю. Про тех, кого я не знаю, я не знаю, какие они. В милиции меня тоже так спросили. А почему я должен придумывать неправду? Я теперь больше не говорю неправду, потому что я всегда попадаюсь.

Брусникина протянула ему руку, стараясь ничем не выдать своего разочарования:

— Спасибо, Алексей, вы нам очень помогли, мы обязательно как-нибудь на днях занесем вам сигареты.

Колпаков долго протирал ладонь о штаны, потом самыми кончиками пальцев коснулся ее руки, просто балдея от счастья.

— Когда вам надо будет натирать дома полы или пылесосить, позовите меня. Я могу хорошо пылесосить…

Гордеев буквально силой отодрал ее от уборщика и, увлекая за собой, сбежал с лестницы.

— Я бы сейчас и сам с удовольствием выкурил пачку… — возмущенно бурчал он себе под нос. — По крайней мере, глоток коньяку…

— Руку оторвете! — вырвалась Брусникина. — Но от глотка чего-нибудь крепкого я бы и сама не отказалась.

— В бар! — скомандовал Гордеев и с порога рявкнул дремавшему у пустой стойки бармену: — Мне — коньяк и апельсиновый сок — даме.

— Даме тоже коньяк, — поправила Брусникина, усаживаясь на высокий табурет. — И платите вы, Юрий Петрович, ибо вели себя просто возмутительно.

— лучше бы спасибо сказали. вы в курсе, что олигофрены отличаются слабым самообладанием и неспособностью подавлять влечения? Еще пара минут, и он в лучшем случае начал бы мастурбировать в кулачок, в худшем — просто на вас бросился.

— Вздор! — отмахнулась она, но скорее из чувства противоречия. Взгляд-то у Колпакова действительно был сумасшедший. — Благодарности вы от меня не дождетесь, но ваше мнение о его видении событий я так и быть выслушаю.

Гордеев залпом проглотил коньяк и жестом попросил повторить.

— По поводу падения Мельника он определенно соврал. Из милицейских отчетов мы точно знаем, что Мельник падал головой вниз, а на сальто в воздухе у него просто не было времени. Да и расстояние от стены до тела было приличное, то есть налицо стандартная парабола полета тела с ненулевой начальной скоростью. И по поводу фикусов — сказка. Башкова утверждает, что Колпаков прибежал к ней сразу, как только увидел прыжок, и ее слова наверняка сможет подтвердить доктор, которого она вызывала. Но почему Колпаков врет — это вопрос. У вас уже есть собственная теория?