Фридрих Незнанский - Одержимость

Керубино, конечно, на самом деле звали по-другому, звали его Матвеем Рубиновым, но уже давно никто не называл его иначе, как Керубино. Так звали в «Женитьбе Фигаро» пажа графа Альмавивы — хорошенького и кудрявого юношу, немного похожего на девушку. И кто-то из очень близких друзей однажды заметил у Матвея определенное сходство с этим персонажем, и прозвище постепенно превратилось в имя.

В прежние времена, когда он еще не был Керубино, а был совсем юн и глуп, он зачем-то поступил в пожарное училище. Наверно, хотел тоненький переросток-тинейджер самоутвердиться — получить, так сказать, «настоящую мужскую специальность». И, надо заметить, выбор он сделал правильный, точнее, судьбоносный. Потому что как раз там-то, среди грубых мужланов, Керубино окончательно прозрел, понял, что у него совсем другая судьба — и в личной жизни, и в профессиональной. Керубино ушел со второго курса и стал парикмахером. Он не заканчивал никаких специальных курсов или школ, просто жизнь счастливо распорядилась таким образом, что однажды он познакомился с известным московским маэстро ножниц и фена, который и наставил его на путь истинный. И в профессиональной жизни, и в личной. Он лично давал ему уроки, и уже через год у Керубино была своя, частная клиентура, основу которой составляли молодые танцовщики из Большого театра. Ну а потом и много других было.

К чести старых приятелей, от Керубино они не отвернулись, несмотря на то что жизнь его переменилась кардинальным образом (хотя часто бывает именно так), и в доказательство позвали его как-то к себе в общежитие — встречать старый новый год. Гулять пожарники намеревались весело, долго и продуктивно, в общем, как всегда, с огоньком. Возможно, так оно и вышло, только Керубино об этом не узнал, потому что на вечеринку не попал. Было одиннадцать вечера. Доехал Керубино по проспекту Мира до улицы Бориса Галушкина, где располагалось общежитие, и отпустил такси, потому что захотел пройти сотню метров пешочком — просто проветриться и подышать ночным морозным воздухом. Погода в тот вечер была чудо как хороша. Запахнув полы шубы, Керубино неторопливо шел и наслаждался жизнью. А шуба, стоит заметить, у него была особенная. Во-первых, она была соболиная, во-вторых, выглядела особенно роскошно, потому что была… женская. Нравились Керубино женские шубы.

Когда он добрался до дверей общежития, то услышал сзади:

— Добрый вечер…

Обернулся и увидел милицейский патруль.

— Откуда шуба? — недружелюбно поинтересовались стражи порядка.

Керубино стал объяснять, что шуба эта — его, но, видно, что-то милиционеров смутило.

— Пройдемте с нами, разберемся, — сказали ему, запихнули в милицейскую машину и отвезли в ближайшее отделение — на улицу Павла Корчагина.

В отделении у него спросили:

— Фамилия?

— Рубинов, — честно сказал Керубино.

— Чья на вас шуба?

— Моя собственная, конечно.

— А не сочиняете? Почему же она женская?

— Женские обычно теплей. И потом — это подарок, — сказал Керубино святую правду, потому это был презент от близкого друга, довольно известного человека.

В общем, ему пришлось назвать этого близкого друга и известного человека. Тому позвонили, и тот подтвердил. Милиционеры переглянулись и отпустили Керубино. Он вышел из отделения, поймал машину и за пять минут доехал до общежития. Едва он вышел из машины и сделал несколько шагов, как сзади раздался голос:

— Уважаемый! — Это был уже другой патруль. — Откуда такая шуба? Да еще, блин, женская?!

Керубино громко вздохнул и начал все объяснять сначала, в том числе и то, что его сегодня уже задерживали, и попросил позвонить в отделение на Корчагина — проверить. Не помогло. Его усадили в машину и отвезли. В этот раз в отделении все были заняты и для начала Керубино усадили в «обезьянник» с бомжами. Надо думать, в своей соболиной шубе он смотрелся там особенно пикантно. И, как ни удивительно, Керубино там заснул. И снилось ему, что его прямо из камеры похитили зелененькие человечки, не так чтобы маленькие, но и не большие. Они притащили его к себе в летающую тарелку (кажется, это было где-то в районе Ботанического сада, то есть совсем недалеко), там раздели и долго и придирчиво изучали анатомию Керубино. Керубино было чем гордиться, и он не возражал.

Спустя три с половиной часа про него наконец вспомнили, разбудили, вытащили из «обезьянника», и тогда состоялся следующий диалог:

— Фамилия?

— Рубинов.

— Подожди-ка… Так ты уже у нас сегодня был!