Фридрих Незнанский - Последняя роль неудачника

Пока Валентин вел свой эфир, Шкуро вышел перекурить. В коридоре его остановил крепко сбитый моложавый мужчина.

— Моя фамилия Гордеев. Я адвокат.

— И что? — сказал несколько растерявшийся Шкуро.

— Вы Матвей Григорьевич Шкуро?

— Верно.

— Где мы можем побеседовать?

— А о чем?

— Я не займу у вас много времени, — уклонился от прямого ответа Гордеев. — Я вот что хотел сказать… Фамилия у вас знаменитая, — заметил он осторожно, не зная, как Матвей Григорьевич относится к своему однофамильцу, белогвардейскому генералу, воевавшему, между прочим, во Вторую мировую на стороне немцев, затем попавшему в плен к союзникам и повешенному советскими властями.

— Да уж, — заметил Матвей Григорьевич, — мой дедушка был выдающимся изобретателем. К сожалению, при жизни неоцененным.

— Вот как?

— Можете мне поверить. Видно, я тоже пошел по его стопам.

— Мы можем где-нибудь сесть?

Шкуро пришлось пригласить его в свой рабочий закуток. Валентин бросил на них равнодушный взгляд и снова наклонился к микрофону…

Каждое слово Шкуро Гордеев записывал в крошечный ноутбук.

— Американский? — сказал Шкуро. — «Хьюлит Паккард»?

— Что?

— Я говорю, компьютер — американский?

— А… в некотором роде.

— Американцы — потрясающие ребята, — серьезно сказал Матвей Шкуро. — Они изобрели водоотталкивающее полотенце.

— Что? — удивился Гордеев.

— Водоотталкивающее полотенце, — повторил Шкуро. — Оно заняло первое место!

— Где?

— Среди самых бесполезных изобретений.

Гордеев почесал затылок.

— Да-да! А еще звуконепроницаемый микрофон и форточку для подводной лодки.

Гордеев подумал, что не так давно слышал что-то подобное.

— Потом — книгу о том, как научиться читать самостоятельно, здорово, правда? А еще надувную мишень для игры в дартс, оглавление для словаря…

И тут Гордеев вспомнил, где и когда он это слышал. Это список самых ненужных изобретений, а слышал он его по радио, в собственной машине.

— Подводный парашют, — добавил Юрий Петрович. — Стул на колесиках с педальным приводом.

— Потрясающе, — восхитился Шкуро. — Вы знаете?

— Ну конечно. Я без ума от этих вещей.

— Потрясающе! Наконец-то я встретил человека, который разделяет мои увлечения. — Он, кажется, готов был расцеловать Гордеева.

— Я вот только не помню, — уклончиво сказал адвокат, — что там заняло последнее место? — И это, между прочим, была истинная правда, потому что в тот момент, когда он слышал по радио про эти ненормальные изобретения, в него въехал «мерседес».

— Водонепроницаемый чайный пакетик.

— А…

— Вам не нравится? — расстроился Шкуро.

— Ну, даже не знаю… Все-таки после подводного парашюта и растворимой воды это как-то вторично.

— Ну, может быть… Подобных изобретений в мире наберется достаточно для того, чтобы заполнить их описанием не один десяток томов. В Америке, например, такие сборники давно уже существуют и их регулярно переиздают, так сказать, «исправленные и дополненные». Вот смотрите, — он протянул Гордееву толстый том под названием «Totally Absurd Inventions: America’s Goofiest Patents». — Это можно перевести как «Самые идиотские американские патенты», — подсказал Шкуро.

— Так вы тут тоже есть? — уточнил Гордеев, недоверчиво разглядывая массивную книгу.

— А как же! — похвастался Шкуро. — Я придумал устройство для инъекций воздушному террористу!

— Это как же? — заинтересовался Гордеев.

— Очень даже просто. В кресле монтируется «прибор» с иглой, через которую в филейные части террориста по команде командира экипажа самолета должно поступить либо снотворное, либо яд — смотря чем зарядить капсулу. А еще за мной числится устройство для почесывания собак. Оно должно напомнить питомцам, что их любят, несмотря на отсутствие времени, да и отсутствие самих хозяев. Для приведения в действие механизма пес, по идее, сам должен подойти к механической руке и дотронуться до нее, после чего она начинает его почесывать.

— Замечательно, — сказал Гордеев с непроницаемым выражением лица. — Мне только неясно, чем эта «машина любви» предпочтительнее, к примеру, ножки стола.

Шкуро открыл рот и уставился в потолок.

— Но вообще-то я здесь не за этим. Меня интересуют обстоятельства гибели Антона Малафеева.

— Ну вот, начинается, — расстроился Шкуро. — Я же ментам все уже двести раз рассказал! Разбился он.

— Каким образом? Вы же единственный свидетель, если не ошибаюсь.