Фридрих Незнанский - Падший ангел

Пришлось подчиниться. Секунд через тридцать придирчивых сравнений последовала новая реплика:

— Что-то не похож вроде.

— Бабуля, просто там на фото я в очках, а сейчас уже не ношу. Видеть стал лучше.

— Операцию сделал или линзы вставил? — заинтересовалась старушенция. Впрочем, ответа ждать не стала. — Ну проходи. Но смотри, если что, сразу милицию вызову. В нашем деле нужно быть осторожным, а то шляются тут всякие…

— Это верно, — покивал Лагудин.

После покушения Вероника прониклась к нему особым доверием. Сегодня Вероника приболела — то ли легкая простуда, то ли переутомление, — и Лагудин пришел ее навестить. Дверь открыла Екатерина Алексеевна.

— Анатолий, это вы? Замечательно, что пришли. Вероника сама не своя после того неприятного эпизода. Вот нервы и не выдержали. Вы, наверно, знате, сегодня даже отменили ее выступление в Большом. К счастью, там много балерин, которые танцуют Одетту. Кому-то очень повезло из тех, кто в вечном резерве. Хорошо, что Вероничка сейчас в России. В Лондоне с их жесткими контрактами за такой пропуск пришлось бы заплатить неустойку. Проходите, пожалуйста, последняя дверь по коридору — это ее комната.

Вероника сидела на кровати, завернувшись в старенький пушистый плед, связанный вручную. Перед ней лежали альбомы с фотографиями, и она небрежно их листала.

— Здравствуйте, Толя. Как же я рада вас видеть!

Лагудин молча кивнул, но на лице его читался вопрос, так что Вероника сочла нужным тут же сказать:

— Вот решила денек похандрить. В нашем безумном марафоне просто необходимо иногда делать остановку.

— Конечно, Вероника, себя надо беречь. Тем более с вашими балетными нагрузками, — усмехнулся Лагудин. — Небось ножку поднять — все равно что вагончик разгрузить.

— Что-то вроде того, хотя я никогда не разгружала вагонов. — Она посмотрела на него с сомнением. Однако ничего не прочла в его бесхитростных, чуть близоруких глазах.

— И как вы хандрите? — поинтересовался Лагудин.

— Да вот свои детские фотографии рассматриваю. Хотите покажу?

— Конечно, очень интересно.

— Это архив, который я редко кому показываю.

Снимки были в основном черно-белые, на всех присутствовала глазастенькая смуглая девочка.

— Это я. В тот год, когда первый раз в училище. — Вероника показала на щупленькую девочку лет восьми-девяти. — Видите, ножку не могу дотянуть до нужного уровня. И даже косолаплю немного. Я так расстроилась, когда узнала, что меня не взяли.

— А когда поступили, обрадовались?

— Я поступила с третьего раза. У меня тогда все получалось с третьего раза. Даже трамвай на остановку приходил нужный третьим по счету. Честно говоря, уже не помню. Кажется, испытала огромное облегчение, что наконец смогла преодолеть это препятствие. Вот когда на гастролях в Японии мне повезло и выступила вместо Шаболиной, тогда я действительно обрадовалась. Она в тот вечер перетрусила и не смогла выйти на сцену. А со мной репетировали просто на всякий случай — как с дублершей на замену. — Тут она презрительно усмехнулась. — Никто и не предполагал, что я буду танцевать. Тогда я поняла — начали сбываться мои детские мечты.

— Вы с Шаболиной учились в одном классе? — спросил Лагудин.

— Ненавижу эту мышь бледную. Все, что мне дается таким тяжелым трудом, ей достается без всяких усилий. Она и поступила с первого раза. Зачем, спрашивается, ее взяли?! Ну данные хорошие. Тощая, гибкая, шаг хороший. Но артистизма-то кот наплакал. Куда они смотрели? Еще и в училище ее в тройке отличниц всегда держали. Всегда по центру палки стояла.

— Может быть, у педагогов были основания ее выделять? — осторожно спросил Лагудин.

— Еще чего! — фыркнула Вероника. — Просто случайно так получилось. Даже если тогда и правда у нее что-то получалось, то сейчас меня знают все, а ее только старушки, которые в Большом театре прописались с дореволюционных времен. Скорей бы цены на билеты сделали нормальные, чтобы эту нищую публику из театра убрать! — Вероника даже сжала кулаки. — А то ходят бедные и гордые, сидят на верхних ярусах и рассуждают о том, кто и как подъем тянет. Сами бы попробовали что-нибудь станцевать хоть раз!

В дверь комнаты деликатно постучалась Екатерина Алексеевна.

— Вероничка, Анатолий Андреевич, вот я тут вам перекусить приготовила.

Она подкатила к креслу, в котором сидел Лагудин, сервировочный столик с чаем, соками, миниатюрными бутербродиками на шпажках и восточными сладостями.