Фридрих Незнанский - Мировая девчонка

Самое смешное, что бумажка с домашним телефоном Сашки Глебова — вовремя вспомнилась фамилия — нашлась почти сразу. И Турецкий набрал номер.

— Теть Маш, — бодро начал он, — это Турецкий Саша. Я вспомнил наш вчерашний разговор. Ну, по поводу Франции…

— Да-да, милый, а как же!

— Дина… как ее? Петровна? Она сейчас дома, не знаешь?

— А ты чего, поговорить хочешь? Вот бы молодец-то! Как бы я была рада, если б ты сумел ей помочь! Ой, Сашенька, так сердце болит… — И совсем уже другим голосом — энергичным и деловым — закончила: — Так, запиши-ка номер-то, дома она сейчас. У нее после обеда лекции, а я, стало быть, до обеда свободна. Люсенька-то в школе, звони, милый, а я, со своей стороны, если чего надо… Ну, ты понимаешь, всегда на мою помощь можете с Ирочкой рассчитывать…

Да, она все про одно: нянчить кого… Забыла, поди, что Нинка совсем взрослая, и ей уже не нянька, а скоро жених потребуется. Ох, как быстро растут!..

Или она на что-то другое намекала? Мелькнула вдруг такая вот, шалая, мыслишка. Но на смену ей немедленно всплыла другая, та, что все утро морочила голову: «Старая и некрасивая…».

— А вот мы сейчас и проверим, — неожиданно повеселел Турецкий. — Пойдем и проверим. Чего проще? — И он снова поднял трубку.

После пары долгих гудков отозвался низкий женский голос.

— Здравствуйте, я вас слушаю, кто звонит?

И было в немудреной интонации вопроса столько обертонов, как выражается Ирка, что Александр Борисович непроизвольно довольно громко хмыкнул. И тут же последовал новый вопрос:

— Извините, я не поняла, чем вызвана ваша ирония?

— Да никакая не ирония, Дина Петровна, — засмеялся Турецкий. — Здравствуйте. Сосед ваш беспокоит, меня Александром Борисовичем зовут. А фамилия — Турецкий. Может, приходилось слышать?

— Здравствуйте, ну, как же! — в ее низком голосе, можно сказать, глубоком контральто, появилось тепло. — Не далее, как вчера… да, тетя Маша рассказала о встрече с вами. Вы ведь с ее покойным мужем дружили?

— Увы, я оказался единственным свидетелем Сашиной гибели. Едва и сам не сыграл в тот же ящик… Но дело не в этом.

— А в чем?

Нет, не услышал в вопросе Турецкий явного интереса к своей персоне. Значит, тетя Маша блюла договоренность. И, вообще-то, с какой стати и о каком интересе может идти речь? Но надо ж было протянуть хотя бы тонкие ниточки для пробуждения взаимного интереса.

— Вы удивились, а я не иронизировал. Просто не ожидал услышать такой голос, — он подчеркнул «такой», — низкий, глубокий, почти оперный, хотя, как мне стало известно от тети Маши, вы — педагог в институте, да?

— Да, я преподаю… А вам нужна консультация? Что-нибудь связанное с нашим педагогическим университетом?

— Молодец, теть Маша! Умеет хранить тайны.

— Я не поняла, извините, какие тайны?

— Если разрешите к вам заглянуть, то обязательно узнаете. Вы где живете?

— Вас номер квартиры интересует? Так это над вами. У вас, кажется, сорок восьмая, а у меня — пятьдесят вторая.

— Ага, двушка, отлично представляю. Мы с супругой полтора десятка лет в такой прожили. Напротив нынешней моей. Ну, так я поднимусь?

— Пожалуйста, только не обращайте внимания на некоторый утренний беспорядок.

Александр Борисович осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Нормальный для своих паспортных данных мужик, бритый, можно и одеколончику — но самую малость, чтоб не разило, а только навевало. «Старые и некрасивые» женщины особенно ценят в мужчине сдержанность — во всем, кроме… Но об этом будем думать потом, по возвращении, решил Турецкий.

Он не хотел выглядеть запыхавшимся мальчишкой, поэтому поднимался с достоинством, не торопясь. И так же, с достоинством, позвонил у двери — коротко, два раза. Услышал шлепающие шаги и поворот замка. Дверь открылась.

И это у нее называется — старая и некрасивая?! Турецкий первым делом захотел вернуть собственную челюсть на место, полагая, что она у него безвольно отвисла. Ну, Ирка! Это ж надо такое сочинить!..

Женщина с пышным узлом роскошных, пепельного оттенка, волос смотрела на него удивленно, потом словно смутилась, кашлянула и отступила в прихожую.

— Здравствуйте, заходите, Александр Борисович. Что вы так смотрите?

— Как? — «Старая, — мелькнуло в голове, — из-за цвета волос, что ли? Глупости!»

— Странно. Будто видите впервые, а мы ведь когда-то были даже знакомы. Правда, очень давно. Наверное, за гранью… веков? — она улыбнулась, и ее удлиненное, суховатое и несколько аскетическое лицо словно бы расправилось, подобрело и стало как-то необычно привлекательным. — Вы не помните, я вижу. А ведь было время, вы часто встречались с моим бывшим супругом. Володя, художник с Мосфильма, забыли?