Фридрих Незнанский - Факир против мафии

Тут Отаров улыбнулся своим мыслям.

…Самое главное, что эта необыкновенная женщина умеет делать в постели такое, отчего даже у столетнего старца сердце забьется, как у семнадцатилетнего юноши.

Отаров хмыкнул, взял бутылку и наполнил свой серебряный стаканчик доверху.

— За Регину, — негромко провозгласил он. — За тебя, моя девочка.

Он выпил коньяк до дна, поставил стаканчик на стол и вытер влажные губы черным шелковым платком.

Да, проблем было много. Но сильный человек способен решить любые проблемы, а Юрий Георгиевич был сильным человеком. В противном случае он не добился бы столь высокого положения, какое занимал сейчас. Он решит свои проблемы сам. В крайнем случае… только в самом крайнем случае он обратится за помощью к «серым волкам» (так Юрий Георгиевич их называл), к этим ублюдкам, которые лишь по какой-то нелепой случайности получили право распоряжаться чужими жизнями, в том числе и жизнью самого Отарова.

При мысли о «серых волках» Отаров не удержался и снова наполнил свой стаканчик. Теперь он был зол.

«Ничего, — думал Юрий Георгиевич, сжимая в пальцах стаканчик, — разберемся и с „волками“, дайте только срок. А что касается Турецкого — если чертов „важняк“ будет проявлять слишком большую активность, если он будет совать свой нос куда не следует, я найду способ решить проблему. Чего бы мне это ни стоило».

Юрий Георгиевич открыл рот и яростно зашвырнул коньяк себе в глотку.

Дорога до дома заняла у Владимира Юдина гораздо больше времени, чем обычно. Он нещадно потел, а из глаз — помимо его воли — сами собой выдавливались слезы, застилая Юдину обзор. Кроме того, у него подрагивали руки, а сердце — в те моменты, когда Дашкевич говорил с ним, обдавая его щеку и ухо горячим дыханием, — начинало биться как сумасшедшее, угрожая выскочить из груди.

— Да не менжуйся ты, суслик, — с ухмылкой приговаривал Дашкевич, по-прежнему держа нож возле затылка Юдина. — Раньше смерти все равно не умрешь. И веди тачку аккуратней. А то дернешься и на перо наколешься.

— Может, ты его уберешь? — попросил Юдин, изо всех сил стараясь как можно мягче притормозить у очередного светофора.

— Уберу, когда получу свои деньги, — отрезал Дашкевич.

Юдин понимал, что Дашкевич не собирается его резать и что нож у его головы бандит держит для того, чтобы чувствовать себя хозяином положения. А может, бандиту просто нравится сознавать, что кто-то его боится. Больше всего Юдина волновал не нож, а то, что придется расстаться с деньгами. А ведь эти деньги не свалились ему на голову, на них человеческая кровь, и не просто чужая человеческая кровь, а кровь Елены Сергеевны, женщины, которую Юдин и в самом деле безмерно уважал и даже любил.

Ох как непросто было согласиться на предложение Дубинина. И что же теперь? Расстаться с деньгами за здорово живешь? Отдать их этому подонку? Этому полушпане-полукиллеру, за которым охотятся все бандиты Москвы и которого через неделю уже не будет на свете?

От этих мыслей Юдин потел еще больше. Рубашка взмокла у него под свитером и неприятно липла к раздраженной коже спины.

«А если не давать? — думал Юдин. — Если остановить машину и приказать ему убираться ко всем чертям? Ведь не убьет же он меня, в самом деле?.. Вообще-то убьет», — отвечал Юдин сам себе.

Можно было бы сказать, что деньги в банке, а потом войти вместе с Дашкевичем в банк и, отскочив в сторону, привлечь криком внимание охраны. Дашкевичу не останется ничего другого, как убежать. Но вдруг Дашкевич окажется проворнее и успеет воспользоваться своим проклятым ножом? Ему ведь нечего терять, он и так смертник. Черт! Не получается. Ничего не получается. Придется отдать ему деньги.

На глазах у Юдина вновь выступили слезы.

— Эй, суслик, — обратился к нему Дашкевич, — о чем задумался? Придумываешь, как от меня смыться?

— Что ты, — возразил Юдин. — Я ведь себе не враг. Я не хочу, чтобы ты меня убил.

— Вот это правильно, — одобрил бандит. — Слышь, терпила, ты особо не ссы: если будешь вести себя правильно, останешься целым. А на деньги наплюй. Деньги — это мусор, главное — жизнь. Будешь жив — заработаешь еще. Усекаешь, че говорю?

— Да, — тихо ответил Юдин.

— Вот и молодец. — Дашкевич глянул в окно и удовлетворенно сказал. — Подъезжаем. Скоро все кончится. — А потом помолчал, неожиданно тяжело вздохнул и устало добавил: — Скорей бы уж…

Машину Юдин поставил у подъезда. Выбирался из салона неуклюже — руки никак не хотели слушаться.