Гэвин Лайл - Ровно в полночь

– Нет.

Улыбка погасла.

– Я еще не сказал, сколько готов платить.

Я устало покачал головой.

– Не имеет значения, мистер Мэгенхерд. Разве вы не поняли, что доказал Мерлен? Я жил, продолжая играть роль Канетона – опытного профессионала, который не может отступить, когда ему предлагают такую работу. Но теперь... Теперь мы знаем, что Мерлен подбирал фигурантов с обоих сторон. Нас с Харви – против Элайна с Бернаром и остальных. Но именно нас он обрек на проигрыш.

Пауза. Потом Харви мягко заметил:

– Но ведь он ошибся?

– Совсем немного, друг мой. Хотя старался: англичанин – диверсант времен войны и телохранитель – алкоголик для охраны человека стоимостью десять миллионов фунтов стерлингов. А у нас не хватило ума даже подумать об этом.

Мэгенхерд нахмурился – не мог смириться с мыслью, что на него работали люди второго сорта.

– Мне кажется, это игра воображения, мистер Кейн, – возразил он. – Как говорил мистер Лоуэлл, мы были правы и нам повезло.

Я кивнул.

– Да, мы выиграли войну. И право было на вашей стороне... Я даже подумал было, что и меня это делает правым. Но это не так. Не нужно мне было браться за эту работу. От действий Канетона гибнет слишком много людей. Не знаю, что можно было сделать иначе, но в этом все и дело. Другой мог найти решение получше. Вот он вам и нужен.

Девушка удивленно посмотрела на меня.

– Я думала, вас не волнует то, что случилось с теми...

– Не волнует. По крайней мере не слишком. Возможно, я не прав, но полагаю, совершенно неважно, кто убьет наемника, где или даже как. Сейчас я думаю о Харви.

Краем глаза я заметил, как он рывком повернул голову.

– Харви – не убийца. И не думайте лечить его от этого. Настоящий убийца – тот, кто может заниматься своим делом без выпивки. Ни до, ни после.

– Не хочу портить хороший спич, – медленно выдавил Харви, – но, похоже, никто не заметил, что я еще жив.

Я покосился на него, встал, допил виски и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Спущу "роллс-ройс" под откос, потом поймаю поезд до Вадуца. Наверняка еще не начали проверять тех, кто уезжает.

Я перевел взгляд на девушку.

– Уведите его до прихода полиции.

Харви взглянул вопросительно.

– В Париж?

– Во всяком случае, во Францию. Мне нужен врач, который будет молчать.

Он залпом допил виски.

– Пожалуй, я поеду с вами. Сейчас будет много работы.

Мисс Джермен медленно повернулась к нему с изумленно застывшим лицом.

– Какой работы?

Харви даже удивился.

– Моей.

Я ощутил внутри себя пустоту и холод, как в заброшенной церкви и скучным голосом сказал:

– Вот это я и имел в виду.

Потом пояснил:

– Раз Элайна с Бернаром больше нет, теперь он первый в Европе среди профессионалов. Даже если никто не узнает, что одолел их он, все равно Харви Лоуэлл сейчас – первый номер. Лучшая работа. Самые высокие расценки.

Не слушая меня, девушка повернулась к Харви:

– Но... ведь Мерлен выбрал вас из-за... проблемы с выпивкой. Рассчитывал, что вас убьют.

Харви пожал плечами.

– Я же сказал, что он ошибся.

Вмешался я:

– У него нет проблем с выпивкой. Теперь нет.

Она резко обернулась ко мне. Я пояснил:

– Проблема была в том, что он считал недопустимым смешивать оружие и выпивку. Потому поначалу соблюдал сухой закон. И потому пытался отговорить нас нынче вечером, зная, что выпил слишком много. Но все же он справился и одолел лучшего наемника в Европе, котировавшегося куда выше его. И нет проблем! Он доказал, что может совмещать оружие и выпивку. Теперь ему не протянуть и пары месяцев.

Ее глаза превратились в щелочки.

– Ведь вы сами втянули его, зная, чем все может кончиться.

Я беспомощно покачал головой.

– Я потому и хотел сам убить Элайна, чтобы этого избежать. Думал, справлюсь: неожиданно подберусь по траншеям... – Я сухо улыбнулся. – Когда-то Канетон был неплох в таких делах. Но видимо Мерлен был прав.

Она тихо сказала:

– Насчет вас обоих.

Харви вскочил со стула. Он полностью владел собой. Ни виски Флетца, ни фляга коньяка его реакции не нарушили. Но для телохранителя номер один в Европе нужно куда больше, чем реакция, и уж конечно куда меньше виски.

Он заявил:

– Поехали в Париж!

Я кивнул и шагнул к двери. Девушка дрожащим от ярости голосом произнесла:

– Благодарю вас, мсье Канетон.

Возможно, она была права. Я все еще оставался Канетоном. И возможно...

Я взглянул на нее, потом на Харви – на его измученное, осунувшееся лицо, как-то странно невинное, – ведь он очень ясно сознавал свою вину.