Гэвин Лайл - Ровно в полночь

– Как вам угодно.

Энтузиазма не чувствовалось, но откуда ему взяться через полтора часа после того, как в тебя впервые в жизни стреляли? Шок может вызвать только сам факт, что именно тебя хотят убить.

– Кому будете звонить? – спросил Харви. – Не звоните в Динадан.

Я и не собирался, на тайных тропах возвращаться назад не положено, но меня заинтересовали его соображения.

– Почему.

– Те, кто устраивал засаду, знали, где мы были, и знали точно. Встречу они подготовили подальше от деревни, но на единственно возможном для нас пути. Из Тура за нами никто не последовал, но что мы в Динадане, они знали.

Я задумчиво кивнул.

– Да, знали. Думаю, насчет Динадана вы ошибаетесь, но спорить не стану. Возвращаться я все равно не собирался.

Харви внимательно посмотрел на меня, потом холодно бросил:

– Ладно. Нужно поторапливаться. Есть тут поблизости еще какой-нибудь ваш знакомый по Сопротивлению?

– Есть человек в Лионе...

– Слишком далеко...А как насчет того шато, о котором вы рассказывали прошлым вечером? Ну как вино, "Пикель". Это неподалеку?

Я покачал головой.

– Не рвусь...

– Не доверяете?

– Доверяю безусловно, но...

– Тогда звоните. Там фургоны, джипы... И легко подобрать нас незаметно...

– У меня там личные проблемы.

Он поднял брови.

– Личные проблемы у вас здесь и сейчас. Что ваши, что мои – обвинение в убийстве. Так что если вы этим людям доверяете...

Он был совершенно прав.

– Позвоню.

– Отлично. – Он кивнул. – И не идите, а бегите.

Мы с мисс Джермен добрались до деревни минут за десять. Всего тридцать километров от Динадана, а какая разница: здесь было почти лето. Дома из дикого камня давно просохли, их крыши красной черепицы успели запылиться, цвели розы.

Возле кафе стояли три пыльных зеленых столика, мы сели и я заказал кофе и аперитивы. Когда хозяин принес заказ, я попросил разрешения позвонить. И вот, наконец, холодный сухой старческий голос произнес:

– Шато Пикель.

– Могу я говорить с графиней?

– Кто у телефона?

Я замялся, не зная, как представиться, но вдруг заметил что-то в голосе и спросил:

– Это Морис?

Мне почему-то казалось, что его там уже не может быть – ушел на пенсию, умер или еще что-нибудь.

– Говорит Канетон.

Теперь замялся он, но голос потеплел.

– Мсье Канетон? Минутку...

И женский голос:

– Неужели это ты, Луи?

– Джинет? Боюсь, что это я.

– Милый Луи, ты если уж уходишь, то просто пропадаешь. Заглянешь к нам? – Ее английский был почти безупречен, лишь легкий акцент говорил, что давно ей не случалось бывать в Англии. Но слышал я не акцент, а знакомый мягкий голос.

– Джинет, у меня большие неприятности. Нас четверо. Мне жутко неудобно, но ты могла бы нам помочь? Подобрать нас на дороге и немного подвезти? В чем дело, тебе лучше не знать.

– Лучше не знать? – в голосе слышались насмешка и упрек. – Ну ты и скажешь! Где вы?

Я назвал деревушку.

Тон ее сразу стал деловым:

– Серый фургон "ситроен" с рекламой шато на борту прибудет через полтора часа. На нем приедете сюда.

– Не надо впутывать шато, Джинет. Ты только переправь нас через Рону, а дальше мы...

– Мой дом – по-прежнему убежище, Луи. Для тебя.

Я сдался. Спорить с человеком, который ради тебя рискует, не просто дурной тон, но и глупо. Особенно если правила игры ему известны не хуже, чем тебе.

– Мы будем на окраине деревни, с южной стороны.

Она повесила трубку, я вернулся к столику.

– Все в порядке, – я взглянул на часы. – В половине двенадцатого за нами приедут.

Мисс Джермен кивнула и спросила:

– Где это?

– Как раз напротив, через Рону.

– А кто хозяева?

– Поместье принадлежит графу де Мари. Я с ним имел дело во время войны, но в газетах писали, что три года назад он утонул. Несчастный случай на яхте.

– А вдовая графиня и есть ваша личная проблема?

Я задумчиво выпустил дым в стакан аперитива.

– Почему вы решили?

– Это приходит в голову прежде всего, – улыбнулась она.

Я разозлился.

– Давайте больше об этом не будем.

Мисс Джермен не унималась.

– Графиня тоже участвовала в Сопротивлении? Она тогда уже была графиней?

– Нет, – буркнул я.

– Значит, она вышла за него, а не за вас. Ну, так поступила бы любая девушка: у него и титул и поместье...

Потом она задумчиво добавила:

– Но думаю, дело не в этом. Вас в молодости наверняка было очень трудно полюбить. Ведь вы тогда были очень молоды. Канетоном-утенком вас прозвали именно потому? Или просто обыграли ваше настоящее имя?