Андрей Ильин - До последней капли

Разобьем один большой лот на части. На семь частей. И поведем торги по каждому в отдельности. Первый — девочка. Хороший лот. Красивый. И самый дорогой. Готовьтесь назначить цену. Иди сюда, Светочка.

Затравленно глядя по сторонам, вздрагивая, девочка пятилась к стене, пряталась за маму.

— Нет, нет, нет. Я не пойду. Я не хочу.

— Подойди. Не упрямься. Это же только игра. Мы играем в аукцион. Это очень интересная игра. Для взрослых. Для того, у кого есть товар. И для того, у кого есть деньги. Ну же.

Но девочка только трясла головой и сильнее цеплялась за маму.

— Помогите ей! — приказал Семушкин.

Два бандита подошли и оторвали дочь от матери. Вместе с куском платья, за который она держалась.

— Итак, лот первый. Мать и дочка. В одном комплекте.

— Оставь девочку в покое, — срывающимся голосом потребовал Сан Саныч.

— Я бы оставил девочку в покое, но этого не позволяешь сделать ты. У меня есть товар. Но у меня нет цены. Мне не нужен товар, но мне нужно то, что за него заплатят. А ты упрямишься. Мне не остается ничего другого, как поднимать ставки.

Депутат еле заметно кивнул головой.

Один из бандитов схватил девочку за волосы и резко поднял над полом. Девочка задрыгала ногами и завизжала.

— Отдайте им то, что они требуют! — закричала мать.

Депутат поморщился. Ему тоже была неприятна эта сцена. У него тоже были дети, которых он любил. И которые тоже иногда плакали, трогая слезами его сердце.

Он не терпел, когда страдают дети. Но более всего не терпел, когда страдают его дети. Он не хотел, чтобы они мучились от отсутствия в доме денег, вкусной еды, интеллигентных гувернеров. Он не хотел, чтобы они лишились престижного образования, квартир и будущих, из самого высшего общества, невест и женихов. Счастье его детей впрямую зависело от того, останется ли он у власти или нет. А это целиком и полностью определялось тем, добудет ли он то, без чего его карьера и успех и карьера и успех его детей будут невозможны.

Ради заботы о своих детях он готов был перетерпеть страдания чужих.

Но не только о нем и его детях шла здесь речь. Благополучие еще множества пап, мам, дедушек, бабушек и их детей и внуков зависело от того, сумеет ли он сегодня сторговаться. Сможет ли наконец довершить дело, которое без намека на успех тянется вот уже несколько недель.

Если сможет, то только теперь. Если не сможет — то не сможет никогда. Теперь надо дожимать. Более удобного случая не будет.

Девочка кричала, но депутат уже не смотрел на нее. Депутат смотрел в глаза Полковнику. Он пытался увидеть там слабину, зацепившись за которую смог бы сокрушить все еще не выбрасывающую белый флаг крепость.

Депутат смотрел в глаза Сан Санычу, а сзади, захлебываясь слезами, кричала девочка. А позади девочки билась в истерике, удерживаемая бандитами, ее мать.

— Пусть они отпустят мою дочь! Отдайте им все!

Ну как такое выдержать! Как объяснить страдающей от боли девочке и еще более страдающей от ее боли матери, что выдача требуемой вещи никак не скажется на их дальнейшей судьбе. По крайней мере в лучшую сторону. Их не выпустят из этого лагеря. Сейчас они стали опасны депутату ничуть не меньше, чем дискета. Капитулировать, сказать «да» значит лишь убыстрить их гибель. От них избавятся ровно в тот момент, когда они станут не нужны. А они станут не нужны, когда преступники заполучат желаемое.

— Отдайте-е-е-еее!

— Оставь девочку, — еще раз, но уже демонстративно-спокойно, без надрыва, без угроз в голосе сказал Сан Саныч. В комнате, где царит крик, лучше, чем крик, слышен спокойный голос. — Оставь!

Его изменившийся в сторону спокойствия тон возымел действие.

— Брось ее, — распорядился депутат. Девочка упала на пол и отползла к матери.

— Если ты хочешь кого-то мучить — мучь меня, — предложил Сан Саныч. — Я источник твоих бед. Не Марина. И не Света. Не опускайся до мести невиновным.

— Я думал, ты решил начать торговаться, — разочарованно вздохнул депутат. — К сожалению, я опять ошибся. Но я услышал тебя. И снова готов пойти тебе навстречу. Я не буду трогать их. Я сделаю так, как просишь ты. Я ограничусь одним тобой. Но боюсь, это не принесет тебе облегчения. Им тоже. Позовите этого, как его?

— Седого, что ли?

— Седого? Ладно, Седого.

Один из бандитов выбежал в дверь.

— Я пока вас оставлю. Для беседы. Попозже, когда друзья ваши подъедут, — зайду. Надеюсь, вы не успеете соскучиться. Уверен, что не успеете!

Седой был действительно седым. Хотя и не очень старым.