Андрей Ильин - Боец невидимого фронта

— У нас все в порядке. Можешь уходить.

Чистильщик, охранявший Рваного, ничего не ответил. Он подошел к стенке, вывалил из нее все, что там было, на пол, перевернул ящики столов, взломал корпус телевизора, раскидал постель, вспорол матрас и подушки, разорвал пару книг, рассыпал по кухне сахар и макароны.

Оставленный пейзаж должен был наводить на мысль, что в квартире что-то искали. Что в квартире что-то искали люди недалекие, потому что не столько искали, сколько ломали и курочили.

Теперь вывалить все из холодильника, раздавить пачку кефира и растоптать масло…

Вот так вроде ничего, убедительно.

Чистильщик зашел в туалет, где на унитазе сидел связанный, с заклеенным лейкопластырем ртом Рваный. Поднял его на ноги, доволок до комнаты, бросил на кучу разбросанных вещей и убил ударом кухонного ножа в сердце…

Теперь Рваный никому ничего рассказать не мог…

С барыгой управились быстрее всего. Барыге надели на голову полиэтиленовый мешок и стянули горловину. Мешок Облепил лицо, и барыга начал задыхаться. Мешок отпустили.

— Где мобильники?

— У меня их забрали. Ну честное слово, забрали!

— Кто?

— Сивый. Пришел, вернул деньги и забрал.

— Да? Тогда все хорошо. Тогда пиши: «Я не могу заплатить долги, я устал жить, мне все надоело. Не осуждайте меня…»

— Зачем писать?

— Затем, что, если ты не напишешь, мы на куски тебя изрежем!

— А если напишу?

— То твоя записка будет храниться у нас. На случай, если ты вдруг вздумаешь кому-нибудь рассказать о нашем визите!..

— Ладно, я напишу, напишу. Барыге дали лист бумаги и карандаш. «Я не могу заплатить долги, я устал жить, мне все надоело. Не осуждайте меня…» — написал он.

— И роспись.

Поставил роспись…

Оставляя дом, чистильщики набрали номер Сивого — через два набора по два звонка с паузой в десять секунд и длинным, в пятнадцать гудков, звонком.

— У нас все в порядке. Уходи. Чистильщик повернулся к Сивому.

— У тебя водка есть?

— М-м, — замычал, закивал Сивый. Водка была в холодильнике. Пять бутылок. Чистильщик вытащил изо рта Сивого кляп, сунул в него горлышко бутылки и зажал двумя пальцами нос.

— Пей!

Захлебываясь, пуская пузыри. Сивый стал глотать водку.

— Давай еще. Гулять так гулять!

Влил еще бутылку.

Лицо Сивого поплыло, расслабилось, он закрыл глаза.

Чистильщик подтащил вялое, уже не сопротивляющееся тело к газовой плите, открыл духовку, сунул головой вперед, набросил сверху кожаную куртку и открыл газ.

Сивый почти не сопротивлялся, он немного подергался и затих.

Чистильщик проверил у него пульс. Пульса не было.

Поднял, посадил здесь же, в кухне, на стул, поставил на стол две пустые бутылки и стакан, достал из холодильника, бросил на тарелку закуску.

На газовую плиту поставил взятую из холодильника кастрюлю с каким-то супом. Подлил воды, чтобы суп поднялся до самого верха кастрюли. Открыл на полную газ, дождался, пока закипевший суп сползет на конфорку и загасит огонь. И закрыл все форточки.

Картинка получилась убедительная. Не в меру перепивший хозяин квартиры решил разогреть себе обед, поставил на газ суп, который, закипев, залил огонь.

Вскрытие обнаружит в желудке покойника литр водки, а в крови — типичную картину отравления пропаном. Чем подтвердит версию следствия об имевшем место несчастном случае.

Хотя никакого случая здесь не было. Был злой умысел. Была зачистка. Полная зачистка…

Следующим умер шестерка Губы, которому Сивый рассказал о мобильных телефонах. Имея дачу с двумя гостиными и роскошную спальню, он почему-то предпочел иметь дела с полюбовницей в машине, стоящей в гараже. Вначале их подогревала любовная страсть и спиртное, но потом они все-таки замерзли и включили двигатель. Отчего помещение гаража и салон автомобиля быстро наполнились выхлопными газами.

Они умерли. Типичной, не внушающей никаких подозрений «смертью гаражных любовников».

Почти одновременно с ними умер, повесившись в подвале своего дома на водопроводной трубе, барыга. Он умер, не имея возможности расплатиться с долгами и устав жить, о чем было сообщено в предсмертной записке.

Умер сразу после странного, с тремя наборами, паузами и отсеченными гудками телефонного звонка.

Следующим в распутываемой чистильщиками цепочке был Губа. На него, как на главного, потому что оптового покупателя, показал Сивый.

Губа держался дольше других. И лучше других. Он не испугался угроз и не испугался боли. За пятнадцать лет, проведенных за решеткой, его много пугали, много били и пару раз даже резали.