Сергей Зверев - Почтальон смерти

– И как давно появились в Екатеринбурге эти выродки? – уточнил мулла. – Я иначе не могу сказать. Прости…

– Не знаю, – майор покачал головой. – Кеплера похитили две недели назад.

– Что касается мечети, то я на прошедшей неделе в командировку ездил, – Сагитов словно рассуждал вслух. – Намаз читал имам Махмуд. Я не видел верующих. Но я буду читать намаз на предстоящей неделе. Я сам посмотрю, есть ли новые лица…

– Ты помнишь, в девяносто восьмом… – начал Панкратов. – Группировка Эсамбаева. Как ты думаешь, это может быть кто-то из ее оставшихся в живых членов? Ты же тогда, помнится, всех узнал…

– Ну, да-да… Из екатеринбургских был там один такой, Хасука. Чеченец. Он в прошлом году из тюрьмы вышел. Сейчас постоянно у меня на виду. Но я тебе и тогда говорил, что в его случае как раз можно надеяться, что он выберет другой путь. Он был слишком молод. Восемнадцать лет. Вырос в России, семья нормальная. Съездил на историческую родину. Увидел автоматы… Я бы на него не стал думать. Он часто появляется в мечети. Я за ним посматриваю, ты не думай, что я забыл… Я убежден, что сейчас парень не связан ни с какими чеченскими делами…

– Уверен? – Панкратов пристально посмотрел на имама.

– Да, Арсений. Уверен. Этот – нет. Я обещаю тебе, что присмотрюсь к верующим и подумаю… Но так, навскидку, ничего не могу тебе сказать…

Панкратов замедлил шаг. За разговором они дошли почти до дороги.

– Давай пойдем в обратную сторону, – предложил майор.

– Да, конечно. А у тебя еще есть какие-нибудь сведения о группировке? – спросил Рифат, разворачиваясь.

– Нет. Пока нет. Я даже не могу предположить, откуда у нее ноги растут… Она возникла внезапно. – Майор достал из кармана пачку сигарет и пристроил во рту окурок, к которому он в последний раз прикладывался на подъездах к мечети. – Были сведения о группировках из Челябинской области. Но там одни и те же фигуранты. Я полагаю, это совершенно разные группировки. Собственно, я поэтому к тебе и пришел. Я очень надеюсь на сарафанное радио, Рифат. – Панкратов щелкнул зажигалкой. – Пусть твои люди начнут интересоваться чеченскими прихожанами. Хотя они могут действовать и через других мусульман… Татар, например…

– Нет, Арсений. Сейчас это исключено, – категорично отверг подобное предположение Сагитов. – У них могут быть свои люди в госструктурах, но между национальными общинами, да так, чтобы об этом не знали представители общин… Нет! Недавно был съезд мусульман Среднего Урала… Один генерал, из ваших, обратился к руководителям общин с недвусмысленным предупреждением. Если представители каких-то национальных меньшинств на территории Свердловской области будут замечены в связях с боевиками, то грозились зажать экономически. Всем понятно, что это означает. Никто не хочет лишних проблем… Они очень этого боятся. Поэтому не думаю, что там могут быть татары, узбеки… Вряд ли…

– И что ты мне посоветуешь, Рифат? – По мнению Панкратова, пренебрегать советами Сагитова не стоило.

– Попробуй через чеченскую диаспору разузнать, – ответил тот после небольшой паузы. – У меня есть там человек. Могу порекомендовать тебя.

– Это было бы отлично.

– Он сам с тобой свяжется. Это толковый человек. Он – настоящий мусульманин. А ты в общине был уже?

– Да, Рифат. Но у меня своих там нет. – Панкратов глубоко затянулся и тут же разогнал дым рукой, зная, что имаму это может быть неприятно. – Я официально… А это, сам понимаешь…

Майор замедлил шаг. Они остановились около ворот мечети.

– Конечно, лучше, если тебя ждут, – признал Сагитов. – Я помогу тебе, Арсений. Рано или поздно это должно было произойти. Ты же знаешь, сколько я бился с программами национальной политики. В Думе пробивал, по кабинетам ходил. Ваши проблемы сейчас – это следствие миграции южных народов на Урал. Другая культура…

– Рифат, если чем могу помочь, я в твоем распоряжении. – Панкратов широко улыбнулся. – Ты знаешь. И спасибо. Я не сомневался, что ты меня поддержишь.

– Во имя Аллаха! Я всегда рад тебя видеть…

Они расстались, вполне довольные друг другом.

Муса сложил бритвенные принадлежности в сумку и застегнул молнию. Огляделся по сторонам. Вроде бы ничего не осталось. Ничего, что могло бы навести столичных представителей власти на его след. Именно это обстоятельство волновало Мусу больше всего. Но все было чисто.

По укоренившейся с годами привычке, он оставил на журнальном столике стодолларовую купюру для горничной и направился к выходу.