– Это вам для ускорения, – произнесла она.
И в самом деле, не прошло и минуты, как внизу не осталось ни одного рабочего.
– Ну вот, господин Стекольщик, – произнес я. – Каким будет ваше слово теперь?
Игнатьев оглядел нас. Мы расположились в кабинете покойного генерала Ушкова. Рядом была радиорубка, и вообще место было весьма уютным. Казаки и гастарбайтеры на удивление быстро покинули территорию. Навряд ли кто из них побежал в милицию. Сидеть дома, ничего не предпринимать и ждать особого распоряжения – самое милое дело. Стекольщик остановил свой взгляд на Чабане. Яков Максимович, Кентавр и Тоня были сейчас с нами. Включенный телевизор сообщил по местному каналу, что в городе два крупных пожара. Один в ремонтной мастерской, другой на складе автозапчастей.
– Хорошая штука – труба, – произнес Кентавр, поглаживая огнемет «Шмель», лежащий у него на коленях.
– Мы доставим вас в ведомство Сладкова, – произнес Чабан. – Базу же и завод взрывать не будем. Оставим как доказательство вашей преступной деятельности.
– Как вы выберетесь отсюда? С базы? – спросил Стекольщик.
– Очень просто. По воздуху, – пояснил Чабан. – По счастью, здесь полно техники.
– Кто-то из вас водит самолет? – осведомился Павел Робертович.
– Я в юности готовился в летчики, в аэроклубе летал как раз на такой технике, – ответил Чабан. – Вот на медкомиссии срезался. В летчики не годен, а в спецназ – пожалуйста.
Это была правда. Вид у плененного Стекольщика становился все более подавленный. Его взгляд сейчас был направлен мимо нас, он смотрел на дверь персонального туалета генерала Ушкова. Туалет располагался рядом с входом в кабинет, и сейчас его дверь была чуть приоткрыта.
– Ну и что дальше? – спросил Стекольщик. – Да поймите вы, Чабан и отара… Жить вам можно только до тех пор, пока вы исполняете мою волю.
Даже сейчас, со связанными руками, с окровавленным лицом, Стекольщик держался так, точно мы находимся у него в плену.
– Скажи мне, Чабан, что, по-твоему, означает пословица: «И волки сыты, и овцы целы»? – спросил Стекольщик.
Как известно, шизофреников выявляют, прося их объяснить значение той или иной пословицы. Похоже, Чабана решили подвергнуть такому тесту.
– Ответ короток и ясен. – Я решил прийти на помощь не торопившемуся с ответом командиру. – Это значит, что волки сожрали и пастуха, и собаку…
– Вот именно, – кивнул Стекольщик, – сожрали Чабана и всех его собак… Что же, пословицы ты, Вечер, толковать умеешь. Неужели вы не понимаете, что все ваши усилия тщетны? За мной стоят серьезные покровители. Они никому не позволят уничтожить меня и картель. Булышев сложил голову, и вы сложите.
– Один склад и фабрику мы сожгли, – произнес Чабан. – Судя по всему, придется взорвать и твой аэроклуб.
– Ничего ты не взорвешь, Яков Максимович, – неожиданно усмехнулся Стекольщик. – Более того, не пройдет и часа, как вы будете тяжко каяться и сами станете упрашивать меня помочь загладить свою вину.
О, как он сейчас был уверен в себе. Я невольно позавидовал его выдержке. Хотя уверен он не в себе, а в деньгах и власти. Пожалуй, если даже мы доставим его Сладкову… Додумать я не успел. Стекольщик расслабленно опустился в кресло и вдруг перевернулся вместе с ним. Таким вот кувырком он в считаные мгновения оказался в распахнутой двери. Кентавр, сидевший ближе всех к выходу, рванулся к Стекольщику, но на пути его встало перевернутое кресло. Стекольщик же скрылся за дверью туалета, которая автоматически захлопнулась на шпингалет. Я одним прыжком оказался рядом с дверью и попытался высадить ее ударом ноги. Дверь устояла, и мне на помощь пришел Кентавр. Между тем послышался голос Стекольщика. Он будто с кем-то разговаривал:
– План «Ливень», но зонтики детские. Группа Солнцедарского края, объекты – «Кох» и «Верещагин». Все!
При слове «все» нам с Кентавром удалось-таки высадить дверь. Стекольщик полулежал между унитазом и раковиной, а перед ним оказался невесть откуда взявшийся мобильник. Руки были по-прежнему связаны за спиной, тем не менее он исхитрился выйти на связь. На все про все ушло не больше минуты – все-таки Павел Робертович был профессионалом высокого уровня!
– Я всего лишь позвонил в диспетчерскую, – произнес почти извиняющимся тоном Стекольщик.
– И что теперь? – спросил Чабан.
«Ливень», детские зонтики, объекты «Кох» и «Верещагин»… Я, кажется, начинал догадываться, о чем шла речь.
– Вы спровоцировали меня, – говорил между тем поднявшийся на ноги Стекольщик. – Вся последующая кровь на вашей совести, гвардейцы! Вы можете пытать меня, жечь раскаленным железом. Запущенную машину уже не остановить. План «Ливень» не имеет обратного хода.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу