Сергей Алтынов - Последний бой наемника

– Короли всегда самые слабые фигуры. И в шахматах, и в жизни, – довольно абстрактно начал беседу Родыгин.

– Я не шахматист, я боксер, – произнес Васнецов.

– Поэтому тебе и отводилась ударная роль.

Видать, в детстве Родыгин тоже древними мифами увлекался. Таким образом, Васнецов оказался большим тяжелым камнем, который Родыгин успешно швырнул в гущу наступающего воинства. Да и все они по большому счету оказались камешками. И Семеркин, и Ландскнехт… И даже Дашенька.

– Кто такой этот Семеркин? Который все время был при Лузгинском? – задал следующий вопрос Васнецов.

– Семеркин – мой человек. Я завербовал его еще в конце восьмидесятых. Он тогда мелкой контрабандой промышлял, но, как говорится, подавал большие надежды… Я весьма успешно внедрял его к различным господам… Лузгинский у него третий по счету.

– И цель акции была…

– Одна-единственная – уничтожение Лузгинского.

– Я догадался об этом, – кивнул Васнецов. – К сожалению, слишком поздно.

– Ну почему же к сожалению? Клянусь, при любом исходе дела я нашел бы способ вывести тебя из-под удара. У меня было заранее разработано несколько вариантов.

Васнецов ничего не ответил. Не «спасибо» же говорить. Некоторое время оба сидели молча. Прервал затянувшуюся паузу Васнецов.

– Почему все-таки… такой изощренный план? – задал, пожалуй, главный интересующий его вопрос Василий.

– Лузгинский слишком крупная фигура. И он очень мешал Алексею Петровичу. Убрать его с помощью снайпера или автоматчиков – вещь рискованная. Официальное следствие вряд ли установит заказчиков, но всем и так будет ясно, откуда подул ветер. Нам это не нужно… Теперь же все будут знать, что убийца – Ландскнехт. Нас это устраивает. А тебя, Васнецов, нет?

Василий не верил, что машину взорвал Игорь. Ее взорвал тот, кто предупредил о прослушке и подложил под сиденье записку. Семеркин. Человек Родыгина… Не дождавшись ответа, шеф службы безопасности продолжал:

– Важен результат. Теперь Алексей Петрович может беспрепятственно двигаться вперед, делать свой бизнес… Это была война, Васнецов. И она сегодня закончилась. Ты победил в ней и вернулся целым и невредимым. Нет Лузгинского. В ближайшее время исчезнет и Ландскнехт. Мы настолько гуманны, что дадим ему возможность скрыться.

«Вот! Теперь цепочка замкнулась! – сообразил Васнецов, но вслух ничего не произнес. – Убийцей будет признан Игорь. Родыгин надеется, что Ландскнехт даст деру из России. Его тут же объявят в розыск и, разумеется, не найдут, а дело об убийстве со временем спишут в архив». А ведь на месте Ландскнехта вполне мог оказаться и он, Васнецов.

– Кто освободил нас из подземелья? – задал следующий, мучивший его вопрос Васнецов.

– Судя по всему, Глория, проститутка. Причем по собственной инициативе… Но мы как раз собирались использовать ее именно для этих целей. Подстраховать тебя в замке. Семеркин почти завербовал ее, но накануне случилось недоразумение, и он не успел проинструктировать ее. Тем не менее мы в ней не ошиблись. Она помогла тебе без дополнительных просьб и денег.

«Глория… Проститутка. Неужели она? – мысленно спросил самого себя Васнецов. – Похоже на то. Больше некому. Да и Родыгину нет смысла темнить».

– Как видишь, я никогда не ошибаюсь в людях, – торжествующе подытожил шеф службы безопасности.

– Ты очень умный человек, Родыгин.

– Уж договаривай, Васнецов: «И очень большая сволочь!» – закончил за Василия фразу Родыгин. – Я ведь сейчас все тебе без утайки рассказал, а мог бы послать куда подальше. Но ты военный человек, офицер. Ты сможешь понять меня. Ну вот признайся, ведь сколько раз и в Афганистане, и в Чечне тебя и твоих ребят подставляли зазря бездарные штабисты и генералы. Ты потом шел бить им морду?! Качал права, рвал тельняшку на груди?! Нет, все сносил молча. А со мною сейчас разговариваешь тоном генерального прокурора. Я в отличие от твоих генералов спланировал операцию до мелочей. Жертвы минимальны, и те не по моей вине.

– Четверо погибших – этого мало? – спросил Васнецов.

Да, погибших было четверо. Охранник Дима, майор Зотов, застреленный своими же боевик по кличке Юрец и господин Лузгинский.

– Это Ландскнехт, – с искренним сожалением проговорил Родыгин. – Мы не могли играть с ним в открытую. Он слишком истово служил Лузгинскому.

– И использовали его так же, как и меня, втемную.

Да, это была правда. Они оба, и Игорь, и Василий, оказались в одинаковом положении. Каждый по-своему выполнял службу перед собственным хозяином. И хоть и двигали ими совершенно разные мотивы, но выполняли они эту свою службу без интриг и измены.