Сергей Алтынов - Зона особого внимания

Саня смущался, не смея подумать, что хозяйку интересует его свободное владение великим и могучим, но совсем не языком, и собрался уходить, почувствовав, что его сырая морковка ведет себя неприлично. Ирпална вдруг заявила, что у нее есть отличная танцевальная кассета, она так давно не танцевала, а сейчас есть настроение… Кассета была запущена, Саня с пересохшим горлом принял любимую учительницу в объятия, но вместо танго получилось лихорадочное стягивание друг с друга все более интимных одежек…

Дальше все пошло совсем не по-спортивному. Они катались по широкой тахте, яростно насилуя друг друга, через две минуты оба кончили, царапаясь и кусаясь, стоная и вскрикивая, а когда наконец судороги долгого, дикого, слепого экстаза понемногу утихли, Ирпална не отпустила его, продолжая медленно двигать бедрами, постанывая и покусывая его губы. Санина морковка не подвела, уже через пять минут она обрела нужную кондицию, и темп опять стал нарастать… Саня уже больше не кончал, зато у дамы это получилось несколько раз, и перерывы между приступами экстаза становились все короче, пока она не затихла в полном изнеможении, лежа ничком и тихо всхлипывая. Саня потихоньку встал, заглянул в ванную, оделся и сбежал, не представляя, как теперь будет приходить на уроки русской литературы.

Ирпална позвонила ему тем же вечером домой (откуда только узнала номер?) и сказала, что ждет его завтра для более подробного обсуждения сочинения.

Кончилось все плохо, Ирине Павловне пришлось перейти в другую школу, ибо на ее уроках ни ей, ни Сане не удавалось вести себя естественно, пошли разговоры, и коллеги во главе с директрисой заявили о невозможности ее дальнейшей работы. Саня чувствовал себя подонком, но почему-то к нему никто претензий не высказал. Ирпална ему разъяснила, что его переход в другую школу (он порывался это сделать с самого начала) ничего не изменит, и он остался заканчивать десятый класс.

С любимой учительницей – а именно с ней он понял, что любовь – это не спорт и даже не секс – Саню разлучила служба в армии. Через полгода он получил письмо, в котором Ирина Павловна сообщила, что выходит замуж, их с Саней роман не имеет будущего, она желает ему счастья и будет помнить его всегда. Сане было горько, но хватило ума сообразить, что она все сделала правильно.

В армии после первого года службы Саня, как имевший отношение к горам, попал в миротворческий контингент на границе Южной и Северной Осетии, где после взаимных кровавых безобразий наступило некоторое затишье. Там он, присмотревшись к работе местных правоохранителей, с которыми миротворцы тесно взаимодействовали, решил поступать на юрфак, а после института, мечтая об оперативной работе, выдержав несколько стычек с предками, попал в школу милиции.

И вот первая стажировка. От майора Каменева Саня был в восторге. Он видел, что события захлестывают майора, а вместе с ним и его, Саню; чувствовал, как нарастает напряжение в разворачивающейся на его глазах (и при его участии!) детективной истории, и готовился к самым невероятным событиям.

Эти события обрушились на него раньше и жестче, чем он ожидал.

На следующий день Каменев уже с утра сидел в кабинете у полковника Громова. Настроение у обоих было, мягко говоря, хреновое, оба понимали, что в свете последних событий РУОП выглядит как старый беззубый кот, которого мыши перестали бояться.

– Ну говори, что решил? – майор положил на стол тяжелые ладони.

– Чего тут решать. Надо дело делать, все давно решено…

– Ну, знаешь, мне надоело, – голубые глаза Каменева смотрели гневно. – Или мы несем запись министру…

– Погоди ты с министром, – перебил его Громов, скривившись, словно от зубной боли. – Ты же знаешь, меня он не ждет в любое время.

– …Или я завтра отдаю эту кассету Маршалу! – закончил Каменев.

Громов резко отодвинул кресло и встал, возвышаясь над майором.

– Я тебе запрещаю это! Даже говорить об этом запрещаю! Мы же с тобой разобрались, этого делать нельзя. Ты что, совсем спятил под старость? Чтобы порядочный опер матерому вору такой компромат предлагал! Это же чистая коррупция! Да перестань лыбиться, сморозил чушь, так признай это! На кассете не одни твои любимые бандиты, там же эта милицейская гнида светится! Если эта кассета в руки к ворам попадет, знаешь, что может получиться?!

– Я вижу, что получается, пока кассета лежит в моем сейфе: на улицах взрывы и стрельба, а наш штабной мерзавец вращается в высших сферах. Скоро небось генеральские погоны наденет!