Сергей Алтынов - Зона особого внимания

У здания Бутырки Маршала встречали три иномарки. Возле них топталось все криминальное «политбюро»: Штурман – высокий лысеющий атлет с перебитым носом, Болт – один из бригадиров бандитской гвардии и некогда чемпион республики по толканию ядра, и «мозговой центр», он же третейский судья – воровской авторитет Серж-большой, на самом деле маленький, худенький армянин с большими печальными глазами.

Маршал вышел из главного здания тюрьмы вместе с адвокатом. Обменявшись приветствиями, генералы преступного мира быстро расселись по автомобилям и тронулись в путь. Близился вечер.

– А что менты? – спросил Маршал у Штурмана, внимательно выслушав его доклад о событиях прошедших дней.

– А ничего. – Штурман откупорил вставными зубами очередную банку пива и влил ее содержимое в свою пасть.

– Ментам такие дела на руку, – впервые за вечер взял слово Серж-большой. – Чужими руками нас мочат.

– Менты, конечно, падлы, – решил вставить свое мнение и Болт. – Но здесь дело явно другое – абреки взялись за нас! Простим им Тараса – всех поодиночке передавят и Москву под свой контроль возьмут. Давняя мечта «лаврушников»…

– Кто ж тогда ихнего авторитета с семьей взорвал? – Штурман активно дискутировал, прицеливаясь к очередной пивной банке. Никто не знал, сколько ему надо выпить, чтобы хоть немного захмелеть – пьяным его не видели ни разу.

– Сами и взорвали! – Болт был непреклонен. – Он, между прочим, уже отходил от их дел, в легальные коммерсанты намылился вслед за своим братцем. В общем, мое слово такое: Тараса не прощать.

– Все же неизвестно, кто его убил, – негромко произнес Серж-большой. – Хотя Болт, возможно, прав. Им нужен повод для крупномасштабной резни.

– С Казымом Бакинским мы в приятельских отношениях, – начал заключительную речь Маршал. – Он авторитетный, уважаемый человек. Я думаю встретиться с ним и поговорить. Считаю, войну вполне можно предотвратить. Или кто-то здесь жаждет крови? – Маршал обвел присутствующих ледяным взглядом.

– Мокрухи быть не должно! – процитировал Серж-большой одну из основных заповедей Георгия Константиновича.

– Война нам ни к чему, но и спускать такой беспредел мы не можем, надо разобраться, чьих это рук дело, и предъявить конкретно. – Штурман, поднявшись из-за стола, расправил мощные плечи.

– Подчиняюсь большинству! Против народа не пру! – Болт забычковал окурок в пепельнице и тоже встал.

– Теперь спать! Дел завтра невпроворот! – таким было последнее слово Маршала на 24-е число.

Лежа в постели, он слово за словом, эпизод за эпизодом прокручивал в уме все, что произошло за день. Кто? Кто ссучился? Пока что «базар» был только с самыми близкими, кому верил безоглядно, а теперь приходилось в каждом искать двойное дно, за каждым сегодняшним словом угадывать невысказанную мысль, в каждом взгляде и жесте ловить фальшь… Да что сегодняшняя встреча – надо перепахать все, что засело в памяти, вспомнить, что промелькнуло незамеченным, что царапнуло когда-то душу… Однако память не давала подсказок. Час ночи, два, три… Нет, все же, видать, Тунгус ошибся или что-то недопонял. Или Варлам напутал. В любом случае он, Маршал, ошибиться не имеет права. Надо проверять. И начать придется с тех, кто рядом, кого знал и кому верил многие годы.

Самым давним кентом был Серж-большой. Подозревать его Маршал просто не мог. Это все равно что подозревать себя, даже хуже. Сержа, который был старше его на несколько лет, Маршал держал за равного себе, в чем-то даже неосознанно признавая его превосходство. Кто же тогда? Штурман? Правая рука?

Несмотря на простецкую внешность быка для рукопашных разборок, Штурман был человеком неглупым, хитрым и опытным. Погоняло Штурман было не совсем погонялом, ибо еще лет восемь назад Станислав Николаевич Голубев действительно служил штурманом в гражданской авиации.

С самого рождения в нем была заложена патологическая предрасположенность к авантюрам, иногда бессмысленным и нелепым. В школе он быстро превратился в «одинокого волка», легко мог бы стать неформальным лидером, но к этому не стремился, «кодла» не признавал, на попытки вовлечь его в дела местных паханов открыто плевал и в нескольких жестоких стычках приучил держаться от себя подальше. Имея незаурядные психо-физические данные, Штурман не жалел времени на спорт, качал мышцы, быстро овладел запрещенным тогда карате и разрешенным дзюдо, но его не волновала спортивная карьера, жесткие этические рамки восточных единоборств раздражали его, его стихией был бой без правил, и Стас специально отбирал и отрабатывал самые жестокие, членовредительские приемы и был готов пустить в ход любые подручные средства, от кастета до обрезка водопроводной трубы.